Но Романа это не остановило.
— И очень хорошо, — не понижая голоса, с яростью сообщил он. — Разбужу! Сам его разбужу и скажу вашему Ване какой он козел! И сам он козел! И жена его коза! И весь род ваш козлиный, черти вас раздери! Во я вляпался! Вляпался с вашими трупами по самые уши!
Здесь бы Липочке и оскорбиться, но (сами понимаете) ей было не до обид. В трех метрах, отделенный от скандала лишь окном да балконной дверью, спал Ваня. И насколько крепко он спал, одному богу было известно. Охваченная ужасом Липочка упала на колени и в голос взмолилась:
— Замолчите, не губите меня! Если Ваня проснется, я пропала!
Ее вопль пронял Романа. Он замолчал, приоткрыл балконную дверь, высунул голову в комнату, покосился на спящего Желтухина и на цыпочках проследовал в кухню.
Липочка посеменила за ним.
— Что же нам делать? — растерянно спросила она, присаживаясь к кухонному столу и стыдливо поправляя ночную рубашку.
Надеть халат она не решалась, поскольку Ване, проснись он, трудно было бы объяснить почему жена не только не спит, но и спать не собирается, а разгуливает среди ночи по квартире в домашнем халате.
— Что делать? — повторил Липочкин вопрос Роман и принял неожиданное решение: — Глафире надо звонить. Возможно она обнаружила труп и уже вызвала милицию, пока мы тут Ваню кашами кормили.
Липочка схватилась за голову:
— Какой ужас!
— И я о том, — согласился с ней Роман и добавил: — Жрать-то я по-черному хотел. Но вернемся к трупу, — продолжил он: — Раз труп пропал, значит Глафира дома. Или она, или ее муж. Берите телефон и звоните.
Липочка глянула на часы и растерялась:
— Как же звонить, когда на часах без пятнадцати пять?
— Согласен, разумней дождаться утра, но, с другой стороны, если она вызывала милицию и милиция приходила, то могли вы случайно услышать?
— Могла.
— А, услышав, могли поинтересоваться как у подруги дела. Разве не так?
— Так, — согласилась Липочка.
Она поняла, что ему не терпится выяснить куда делся труп бандита. Ей и самой не терпелось. Она еще раз глянула на часы и сказала:
— Не надо звонить. Сразу к Глаше пойду.
Роман насторожился:
— А что ей скажете, если она спросит?
— Обязательно спросит, — заверила Липочка. — Как не спросить, если я среди ночи вдруг к ней захожу. Вот только будить Глашу опасно, очень этого не любит она. Начнет ругаться…
— Черт с ней, пусть ругается, — отмахнулся Роман. — Что вы ей скажете? Почему разбудили?
Липочка схватилась за живот:
— Колики началась — скажу. Глаша поверит. У меня было такое однажды, когда я пирожными объелась. А у Глаши все желудочно-кишечные лекарства в аптечке есть. Ее муж частенько животом болеет.
Такое объяснение удовлетворило Романа. Он кивнул Липочке на дверь:
— Идите.
И бедняжка прямо в чем была в том и пошла. Втянув голову в плечи, выползла в ночнушке на лестничную площадку, у Глашиной двери нерешительно остановилась и струхнула. Липочке казалось, что у нее на лбу крупными буквами выступило все: и про Романа, и про труп. Впрочем, про Романа она уже не боялась, только про труп.
“Как буду выкручиваться?” — горестно подумала Липочка и (о чудо!) услышала вопли из квартиры Пончиковых. С этого момента все как по маслу пошло: Липочка утопила кнопку звонка, Глафира открыла дверь и без всяких вопросов бросилась на шею подруге.
— Он в могилу меня сведет, этот урод! — зарыдала она, начиная излагать свою повесть прямо в прихожей.
— Что случилось? — испугалась Липочка.
— Что случилось?
Глафира оттолкнула подругу и приняла воинственную позу: подбородок вверх, ноги на ширине плеч, руки в бока.
— Пончиков, сволочь, устроил скандал! — бодро сообщила она.
Тут только Липочка заметила, что лицо подруги “украшено” изумительным фингалом, ярко расцветшим под правым глазом — Пончиков был левша.
— Глаша, да что же у вас случилось? — хватаясь за сердце, воскликнула Липочка.
Но Глаша ответить не успела: ответил сам Пончиков.
— У-у, проститутка! — пьяно проревел он из комнат. — Наставила мне рога! Мужу родному рога наставила! До чего дожил! Я рогоносец! Ро-го-но-сец!!!
Услышав эту чудовищную правду, Глафира изменилась в лице.
— Ха! Что я слышу! Пончиков, ты еще и урод! — закричала она, телом устремляясь к супругу, а глазами обращаясь за сочувствием к подруге. — Видите ли, я ему наставила рога! А на чем бы ты, пьянь, домой возвращался? — с ненавистью прокричала она в глубину квартиры и тут же проворковала Липочке: — Пойдем на кухню, покурим.
На кухне, жадно затягиваясь дымом, Глафира поведала:
— Представляешь, пересрал мне всю малину урод да еще и возмущается, драться лезет. Видишь какой фингал наварил.
— Как же это случилось? — воскликнула Липочка, дивясь на синяк подруги.
— Все как обычно: доброта меня подвела. В кои веки собралась развлечься, так звонит мне, пьянь, по мобиле — возвращаюсь. Точнее, командировка не состоялась совсем. Радуйтесь ему, уроду! Я сдуру обрадовалась, помчалась домой. Вижу, не шибко пьяный, кое на что еще гожий… Короче, все чин-чином, в постель легли. Так не так, но все же муж, надо изредка и с ним в постель ложится, — объяснила Глафира свое нестандартное поведение.
— У-у, проститутка! — тут же донеслось из комнат. — Наставляет мне, проститутка, рога! Каждый день наставляет рога!
— Для тебя же, пьянь, и стараюсь, для устойчивости твоей, да только ты уже и на рогах не стоишь! — отразила удар Глафира и с чувством выполненного долга продолжила свой рассказ: — Лежим мы, значит, с Пончиковым…
Тут душа ее вскипела, она не выдержала и снова отвлеклась на мужа, прокричав во все горло:
— Просто лежим! А что с тобой, с импотентом, еще можно делать? Каждый день на рогах! Пончиков, ты алкоголик! Алкоголизм — смертельная болезнь! Ты загнешься от цирроза печени! Попомни мои слова!
— А ты от СПИДа, — прилетело из комнат. — Проституция уже тоже смертельная болезнь.
— Ах ты!!!
Глафира поджала губы и сузила в щелки глаза, спешно придумывая в ответ что-нибудь позабористей, но Липочка рассердилась:
— Хватит вам ругаться, Глаша. Не за этим к тебе пришла. Рассказывай, что дальше-то было?
— Дальше лежим мы, — послушно продолжила Глафира. — Лежим. Я баба упрямая, ты меня знаешь, зря что ли ночи пропадать? Короче, Пончикова настраиваю, стараюсь, да вижу дезертировать собрался гад. Вскочил и прислушивается. Я спрашиваю: ты чего? Тише ты, — говорит, — кто-то в соседней комнате топает. Я вскипела: Ах ты пьянь! Импотент Белкович! С поля боя хочешь удрать?!
— Да я на фиг тебе не нужен! — тут же донеслось из комнат. — Проститутка! Заметала следы! То-то мечется, егозит, страсть передо мной разыгрывает, а сама каждый день наставляет рога!
— Нет, это надо же! — Глафира беспомощно уставилась на подругу: — Раз в жизни не согрешила и тут же попалась! Пончиков, слышишь? — пламенно обратилась она уже к мужу: — Да не твои это рога! Не твои! Это я тебе как последнему му… придурку говорю!
— Да что у вас тут произошло? — возмутилась Липочка. — Расскажет мне кто-нибудь или нет?
