В деревню местный житель попадал с двух дорог: одна — прямая (парадная), другая с заездом в рощицу и через почту. По той я и поехала, потому что Леля поехала по прямой.
Возле почты я встретила бабу Раю с ее сестрицей.
— Что вы здесь делаете? — удивилась я.
— Дык прибегла соседка, кричит, вам племяш будет звонить, мы на почту и дернули, на переговорный пункт, — пояснила сестрица.
Примерно то же повторила следом за ней раз пять и баба Рая, жужжа неимоверно.
«Ага, — одобрила я, — вот каким хитрым маневром нейтрализовали бабу Раю с ее сестрицей. Они проведут на почте не меньше часа, дожидаясь мифического звонка, да потом еще часа два по деревне гулять будут, домой не пойдут, пока все сплетни не пересплетничают».
— А Женька где? — поинтересовалась я.
— Дык на хфирму его вызвали, — ответила сестрица бабы Раи.
Сама же баба Рая радостно зажужжала и в подробностях поведала, что без Женьки на «хфирме» никакой работы нет.
И здесь я оказалась права, впрочем, догадаться было несложно: куда еще мой Женька может помчаться сломя голову и задрав хвост? Только на работу.
— Где же Санька? — спросила я, понимая, что уж кого-кого, а «ребятенка» баба Рая в самое надежное место упрятала и подвергать какой-либо опасности не станет, даже если опасности этой и в помине нет.
— Санька жа ж у Льинишны с яёй жа ж правнуками граеть, — доложила баба Рая, и я окончательно успокоилась.
Елена Ильинична, бывшая учительница, а ныне пенсионерка, подходила мне по всем статьям: и характером, и интеллигентным воспитанием, и тем, что жила на другом конце деревни. А если принять во внимание количество ее внуков, то и вовсе можно не волноваться — Саньку от Ильиничны никаким калачом не выманить.
— А Турянский где? — наконец спросила я.
— Спить, — хором сообщили старушки.
И я поехала его будить.
Впрочем, с этим прекрасно справилась Леля.
Когда я вошла в дом, она, заливаясь слезами, нацеловывала Турянского и никак не могла поверить, что он жив и здоров. Он вторил ей в том же духе. Когда я вошла, оба испытали шок: Леля от ужаса, Турянский от радости.
— Вот, — показывая на Лелю, сказал мне Турянский, — нашла меня и уговаривает ехать домой.
— Ни в коем случае, — делая страшные глаза, воскликнула я. — Вас на каждом шагу подстерегает опасность. Вам нужно оставаться здесь до тех пор, пока я не посажу за решетку Перцева.
— Да, Перцеву место только за решеткой! — с редкостной искренностью воскликнула Леля.
Я же подумала: «Но не раньше, чем от клаустрофобии и порока загнется твой муженек. В противном случае все это мероприятие с похищением теряет смысл».
Передать не могу, как подмывало меня торжественно сообщить это вслух, но каким-то чудом я сдержалась и лишь скромно заметила:
— Перцеву и в самом деле место за решеткой. Уж здесь положитесь на меня. В ближайшее время он там и окажется.
— Спасибо! Спасибо! — зашелся от радости Турянский, глазами невольно показывая на Лелю.
Но я его не поняла. Душой, то есть, поняла, а вот лицом нет.
— Ну ладно, — сказала я, — расцелуйтесь на прощание, и мы с Лелей поехали, а вы, Александр Эдуардович, берегите себя. Вы нам еще пригодитесь.
Я намекала на то, что должна же я ему все высказать, негодяю этому, и заодно проверить свою версию: уж больно она складна и хороша, чтобы быть правдой.
Признаться, имелись сомнения даже у такой самоуверенной личности, как я. А вдруг я ошибаюсь? Вдруг эту интригу затеял не Турянский?
Дальнейшее, кстати, и показало, что не он, но не будем забегать вперед, а вернемся к моему высказыванию насчет полезности Турянского.
Он не понял истинного смысла моей фразы и ответил дежурной вежливостью. Впрочем, Леля так заспешила, что ответить ему не дала. Ясное дело, время-то не резиновое, его не растянешь, да и баба Рая со своей сестрицей располагают ограниченным количеством сплетен — того и гляди вернутся, а тут работы непочатый край, бог его знает, как еще поведет себя Турянский: синяков-то на нем оставлять нельзя. Брать надо тихо и нежно.
— Хорошо, раз не хочешь ехать со мной, оставайся, а мы с Соней поедем на рынок продуктов тебе купить, — воскликнула Леля, наспех целуя мужа.
Турянский, видимо, приготовившийся к другому сценарию, запаниковал.
— Здесь полно продуктов! — закричал он, глядя то на меня, то на Лелю. — И корова, и свиньи имеются.
— Тогда купим тебе лекарств, — рявкнула Леля и потащила меня из избы.
— Куда же вы? Соня! — прозвучал мне вслед отчаянный вопль Турянского.
На всю жизнь я запомнила его жалобный взгляд, но пришлось уйти. Все мы очень стремились к развязке.
Едва мы покинули Турянского и вышли из избы, как каждая начала изобретать предлог избавиться от другой. Этому очень способствовало то, что мы приехали в деревню на разных машинах, но, к сожалению, способствовало недостаточно. Поскольку в Москву из этой точки вела всего одна трасса, незаметно исчезнуть было сложно. В конце концов я смекнула, что Леле тоже не терпится расстаться со мной, и я бесстрашно положилась на ее сообразительность. И не прогадала: уже через несколько шагов Леля хлопнула себя по лбу и воскликнула:
— Ой, я же совсем забыла. Здесь неподалеку, чуть ли не в соседней деревне, живут и мои дальние родственники. Некрасиво будет, если я, находясь в такой близости, их не навещу.
— Правильно, — одобрила я такой ход, — навести, когда еще придется.
— Поедешь со мной? — предложила Леля.
— С удовольствием, — начала я, радостно отмечая панику на ее лице, — но дел слишком много. Поспешу домой.
Леля вздохнула с заметным облегчением и сказала:
— Тогда до свидания.
«До скорого», — очень хотелось ответить мне, но пришлось ограничиться лаконичным «пока».
Для отвода глаз я и в самом деле двинула на трассу. Проехав немного, выбрала рощицу и пристроилась в ней поджидать Равиля и Перцева, очень сожалея, что не сообразила прихватить с собой бинокль. Впрочем, и без бинокля я вскоре увидела сиреневый автомобиль Равиля — какой он умница, что предпочел такой редкий цвет. С Перцевым, который был чужд оригинальностей, было больше проблем, но и его автомобиль я увидела, только уже на рынке, где Леля их и поджидала.
После коротких переговоров троица двинула в деревню, я же мысленно заметалась: как бы умней поступить? С одной стороны, явной опасности я не видела. Если поеду следом за заговорщиками и застану их на месте преступления, пойдут ли они на радикальные меры?
Вряд ли. Леля до последнего будет стараться сохранять дистанцию между собой и Перцевым и уж тем более не захочет признаваться в том, что заодно с Равилем. Следовательно, она невольно будет на моей стороне. Одним противником меньше.
Турянский и вовсе смотрит на меня, как на спасительницу. В физической силе он, возможно, и уступает Перцеву, но не очень. К тому же он хочет жить, значит, силы появятся.
Остается Равиль.
Неужели я не устою против Равиля?
Он не из решительных: сто раз подумает, прежде чем пальцем шевельнуть. А учитывая мои длинные коготки и его холеное лицо, надеюсь, что устою.
Во всяком случае, до прихода бабы Раи с сестрицей и приезда Женьки с подкреплением. Кстати, как там
