— Не стоит терять время. Эта сумасшедшая слишком много о вас знает, к тому же будет мешать нашим переговорам. Лучше всего ее связать и уложить пока в багажник.
Я заметила со стороны Перцева и Равиля порыв подойти ко мне, а потому завопила:
— У меня есть улики на вас, но больше улик я накопала на Турянского. Мой Женька хорошенько потряс соседку, и из нее столько высыпалось: лет на десять Александру Эдуардовичу хватит.
Равиль и Перцев притормозили, а Турянский закричал:
— Не слушайте ее, она врет.
— Нет, не вру, славно вы надули этих наивных людей, — воскликнула я, кивая на Перцева, Лелю и Равиля. — Ха! Клаустрофобия! Ха! Порок сердца! Да вы здоровы, как бык! Если не считать легкого недомогания, сильно изменившего ваш пол.
Равиль и Перцев погрузились в размышления, Леля побледнела, Турянский же (кто бы мог подумать?) набросился на меня и начал душить.
— Спасите! Помогите! — прохрипела я. Троица дернулась, но осталась на месте.
— Она опасна для всех нас, — поощрил их Турянский, не снимая рук с моей лебединой шеи.
Тогда я обратилась непосредственно к Леле, все же мы были подругами.
— Леля, — захрипела я, пытаясь освободиться от лап Турянского, — дура будешь, если позволишь погубить меня.
Леля на секунду задумалась и решила вступить в переговоры.
— Мне оставлять тебя живой не выгодно. Александр Эдуардович предлагает прекрасную мировую.
— Да он через несколько дней умрет! — вырвавшись на секунду из его лап, завопила я и тут же снова в них же угодила.
— Если он умрет, еще лучше, — ответила Леля. — Я буду наследницей.
— Черта с два! — из последних сил завопила я. — Наследником будет Коровин!
По радостному блеску в глазах Равиля я поняла, что права. Коровин уже уломал свою жену-Турянского написать в его пользу завещание.
— Как Коровин? — изумилась Леля. — При чем здесь Коровин?
— А при том, что он у Турянского жена. Твой Сашенька на тебе для того только и женился, чтобы…
С этого места по непонятной причине из моего горла понеслись одни хрипы.
«Неужели это конец?» — подумала я и некоторым образом даже обрадовалась.
Разве то, что со мной происходит с рождения, жизнь? Столько во мне всяких недостатков, что нет никакой жизни.
Я-то обрадовалась, но не тут-то было. Леля неожиданно набросилась на Турянского и отбила меня у него.
— Дай ей сказать! — повелела она. И я сказала. Рассказ мой был краток, но очень эффективен. В короткую повесть я уложила весь план Турянского, направленный на создание крупных неприятностей Перцеву, а заодно Леле и Равилю.
— Тебя просто хотели использовать и выбросить, как самый ничтожный презер…
Однако закончить речь я не смогла. Леля с лету все поняла и, сообразив, что просчиталась, пришла в неописуемую ярость.
— Ах ты гнида! — завопила она и бросилась на Турянского.
Мне понравилась ее мысль, как тут не присоединиться. Вдвоем с Лелей мы довольно неплохо теснили его в угол, бог знает с какими намерениями. Думаю, ему пришлось бы несладко, но Турянский тоже не дурак.
— Хватай эту идиотку! — завопил он, непонятно кого имея в виду.
Перцев (как приятно) уставился на Лелю и нехотя сообщил:
— Мне это невыгодно.
Услышав это, Турянский просто взбесился и даже нашел силы на достойный отпор.
— Дурак, — завопил он Перцеву, — Леля хотела усадить тебя за решетку, чтобы зацапать твои «бабки» и расфукать их с Равилем. Для этого она и эту чокнутую во все посвятила!
Он явно имел в виду меня. Должна же я была предоставить Перцеву доказательства своего ума.
— Да, я вычислила тебя, — закричала я. — Ты не хочешь на своей Бабе Яге жениться, так теперь загремишь на цугундер!
(Господи, скажет мне кто-нибудь когда-нибудь, что такое — цугундер?)
Перцев, услышав мое признание, присоединился к Турянскому. Мы с Лелей сразу же сдали позиции и, пользуясь своей молодостью, резво ретировались к выходу, но дорогу нам преградил Равиль.
— Держи их! Держи! — хором завопили Турянский и Перцев.
Равиль со всем присущем юности пылом начал нас держать. Сразу за все места. Турянскому это не понравилось.
— Ты дурак! — дерзко сообщил он Равилю. Равиль обозлился и с кулаками бросился на Турянского. Мы с Лелей разразились бурными аплодисментами.
— Скажите ему! Скажите! — воззвал ко мне Турянский, глядя бесстыдно-жалостливыми глазами.
— Мне это невыгодно, — ответила я.
— Если я умру, ваши читатели такое узнают, — захрипел Турянский.
Дальше я ему говорить не дала и закричала Равилю:
— Глупый, не того душишь, Леля хотела засадить за решетку и тебя.
И Равиль тут же переключился на Лелю. А Турянский и Перцев взялись за меня. Я сражалась как пантера, как львица…
До тех пор, пока не треснуло мое новое платье — старых я не ношу. Как только платье треснуло, я сказала:
— Стоп!
И все (просто чудо!) остановились.
— Теперь, когда мы выяснили отношения, — сказала я, — можно и договориться. Я согласна на пятьсот. Мое молчание стоит и подороже, но и эта сумма хороша.
— Пятьсот чего? — деловито осведомился Турянский. — Рублей?
— Не смешите меня, — разгневалась я, — тысяч.
Турянский схватился за голову и воскликнул:
— Пятьсот тысяч рублей?! Вы сошли с ума!
— Это вы сошли с ума, — парировала я, — не рублей, а долларов. Нынче не в моде рубли.
— Пятьсот тысяч долларов?! — взвыл Турянский. — Да за эти деньги я лучше от клаустрофобии умру!
— Хорошо, — сжалилась я, — назовите свою сумму, и, если она меня устроит, я в тот же миг отчалю домой и не буду в ближайшие лет сорок о вас вспоминать. Разбирайтесь между собой как хотите.
Турянский задумался.
— Сто тысяч вас устроят? — нервно спросил он.
— Вы безнравственный тип! — гневно воскликнула я.
— Но у меня ровно столько на пластиковой карте! — рассердился он, доставая из кармана пиджака бумажник.
— На меня несколько раз покушались! — возмутилась я.
— Больше у меня с собой нет ни копейки, — потрясая бумажником, сообщил Турянский.
— Меня душил в подвале Равиль! — напомнила я. — А потом и вы!
— Вас же не устроят более щедрые, но обещания, а платиновую карту я даю вам сразу же, сейчас.
— Ладно, давайте, — согласилась я, и он действительно протянул мне карту.
Какой-нибудь умный человек на моем месте тут же и удалился бы, но я осталась. Задержалась буквально на пять секунд — ровно столько мне понадобилось, чтобы ненадежней спрятать карту — и снова угодила в неприятности. Леля, Перцев и Равиль, с интересом наблюдавшие за нашим с Турянским торгом, вдруг как с цепи сорвались, едва у меня в руках оказалась эта злополучная карта.
— Ты дал ей сто тысяч? — завопила Леля.
— Раздаешь наше добро?! — взревел Перцев. Равиль молчал, но жестикулировал красноречивей всех.
