чтобы я стала его любовницей.
– И что ты ему сказала? Он выглядел совершенно убитым.
– Я сказала, что две последние ночи Мы провели вместе. Этого было достаточно.
Кирилл стукнул по рулю рукой и выругался. Он был очень зол. Начал подрезать машины, проезжать на красный свет, мешать движению. Мы несколько раз едва избежали столкновения. Я попросила его ехать помедленнее. Он только отмахнулся. Потом внезапно затормозил у какого-то парка и обернулся ко мне:
– Что конкретно ты ему сказала?
– Что мы спали вместе.
– И как он отреагировал?
– Как будто на него вылили ушат холодной воды. Сразу отстранился. Мы не обменялись больше ни единым словом. Он попросил меня выйти в комнату к секретарше.
Кирилл опять завел машину. Мы поехали дальше. Опомнившись, я спросила, куда мы едем.
– А куда бы ты хотела? – ответил он вопросом на вопрос.
– На границу, – без колебаний ответила я.
– Ну так поедем на границу, то есть в сторону Сербии, – отозвался Кирилл.
Я поняла, что инцидент с отцом, который хотел оставить меня при себе в Болгарии, исчерпан. Буря миновала.
Я чувствовала, что напряжение спадает, и спросила, сколько километров до границы, то есть когда я попаду в Сербию.
– He знаю точно, но недалеко. Мы скоро приедем. Ты пересечешь границу возле Димитровграда.
– А есть ли какой-то план действий? Мы же ничего не оговорили. По крайней мере, не со мной. Я не в курсе. Знаешь, у меня ведь английский паспорт, могут возникнуть проблемы. Кто поверит, что я сербка, несмотря на язык, если у меня нет удостоверения личности, загранпаспорта или паспорта, никаких документов? Я вынуждена буду представиться как иностранка, сослаться на свой английский паспорт.
– Мы это учли. На границе тебя будет ждать серб из Ниша. Он сейчас в Пироте. Он отвезет тебя в Белград. Папа говорил, что созванивался с ним сегодня утром. Этот человек сотрудничает с нами больше года. Мы переправляем в Сербию нефть и кое-какую технику, и он – единственный посредник.
– Твой отец говорил, что в Сербии блокада. Разве это не так?
– Так. Только кто может держать под контролем все точки на границе? Кроме того, насколько я знаю, отец доплачивает и тем контролерам из ООН в Румынии и Болгарии. Они следят за соблюдением эмбарго на границах с Сербией. Мы даем им в месяц около двадцати тысяч марок, и все в порядке. Не подмажешь – не поедешь.
Чем ближе к границе, тем плотнее становился поток машин и автобусов на шоссе. За несколько километров до пограничного пункта автомобили уже ехали колонной. Кириллу удавалось объезжать десять или больше машин, а потом вливаться в колонну. Такие чудеса маневренности он проделал несколько раз. Дальше это оказалось слишком чревато столкновением – нас больше не хотели пускать в колонну. Все были озлоблены долгим ожиданием. Прошло несколько часов томительного ожидания и медленного продвижения вперед, прежде чем вдалеке замаячил пограничный пункт. Мы узнали его по огням вдали. Мной овладело странное чувство. Четыре года я каждый день представляла себе тот момент, когда я наконец вернусь в Сербию, а сейчас, в нескольких метрах от нее, я вдруг почувствовала страх возвращения к старому, страх того, что ждет меня в Белграде. Я боялась вопросов, на которые придется отвечать, родителей и друзей, которым должна буду объяснять, где была и что делала эти четыре года. Почему я не звонила и не писала? Кирилл молчал, как будто знал, что я чувствую. Мы медленно приближались к пограничному пункту.
Пробка все увеличивалась, колонна медленно двигалась вперед, мимо нас проходили люди с огромными тюками, кто-то нес канистры с бензином, объемные сумки с товаром. Какие-то люди перекрикивались на расстоянии.
– Кирилл, сейчас я перейду границу. Как ты думаешь, мы еще встретимся? – спросила я, как бы пытаясь задержать наше знакомство в памяти. Даже не знаю, почему я об этом спросила.
– Не знаю. Мы созвонимся. Было бы глупо оправдываться сейчас, но я думаю, что мой отец испортил все в зародыше. Ты и так не осталась бы в Болгарии, даже если бы я попросил тебя и дал бы тебе время подумать.
– Я не думала об этом. На самом деле я и сама не знаю, что бы хотела услышать от тебя. Но точно могу сказать, что два дня, которые мы провели вместе, останутся в моей памяти навсегда. Я думаю, что мы больше не увидимся. Не сердись, думаю, ты согласишься, что это был внезапный порыв страсти, и ничего больше. Я в этом уверена. Может, это и к лучшему. Пусть все закончится здесь, на границе.
– Да, может, и к лучшему, – проговорил Кирилл, барабаня пальцами по рулю. Мы опять замолчали. По радио передавали какую-то умиротворяющую музыку, как будто специально созданную для таких моментов.
У пограничного пункта Кирилл припарковался в стороне. Болгарский таможенник удивлялся, что у нас ничего нет в машине. А потом, наверное, подумал, что мы скрываем что-то намного более ценное, чем бензин или дешевый товар из Турции и Болгарии, но был еще больше удивлен, когда Кирилл сказал ему, что он не будет пересекать границу. Тот только пожал плечами и показал мне, что я могу идти к югославским таможенникам. Мы пошли вместе. Кирилл нес чемоданы, мы оба молчали. Мы очутились в очереди обремененных многочисленными сумками и тюками людей, вымотанных дорогой.
За десять метров от таможенника я встала в новую очередь, Кирилл протянул мне руку. Мы обнялись, он поцеловал меня в обе щеки, повернулся и пошел назад. Пройдя несколько метров он остановился и, глядя прямо перед собой, пошел назад. Все это время я не спускала с него глаз.
– Мне жаль, что мы познакомились в таких обстоятельствах. В другой ситуации я бы на коленях просил тебя остаться. Мне очень жаль, – сказал Кирилл и быстрыми шагами пошел, почти побежал к выходу из таможни.
На наше расставание никто вокруг не обратил внимания. Люди были поглощены своими проблемами:
