вас внимательно слушаю.
Куинн отвел глаза.
— Вы, я вижу, застенчивы, мистер Куинн. Помочь? Вот хорошее начало: «Никогда не забуду, сидим мы как-то…» Или вы предпочитаете более захватывающий сюжет? Например: немцы наступают в несметном количестве, а вы истекаете кровью в подбитом танке, и рядом никого нет, кроме верного друга Пата О'Гормана. Подходит?
Куинн покачал головой.
— Нет. Я не воевал с немцами. Только с корейцами.
— Вот как? Тогда поменяем декорации. Место действия Корея. Хотя подбитый танк и тут сгодится.
— Что вас так волнует, миссис О'Горман?
— А вас? — Она снова улыбнулась ледяной улыбкой. — Мой муж никогда не служил в армии и никому на свете не позволял называть себя Патом. Так что советую начать сначала и по возможности говорить правду.
— Пожалуйста! Я не был знаком с вашим мужем. Я не знал, что он умер. Я не знал о нем ничего, кроме того, что его зовут Патрик О'Горман и что он, скорее всего, живет в Чикото. Вот вам и вся правда.
— Тогда почему вы здесь?
— Хороший вопрос, — сказал Куинн. — Однако на него трудно найти такой же хороший ответ. Вы мне не поверите.
— Посмотрим. Я сумею отличить правду от лжи. Говорите.
Но что? Куинн и так уже нарушил приказ Сестры Благодать ни в коем случае не пытаться найти О'Гормана… Рассказать вдобавок и о ней? Это уже не лезло ни в какие ворота. К тому же десять против одного — миссис О'Горман не поверила бы ни одному его слову. Вряд ли рассказ о Братьях и Сестрах из Башни прозвучит убедительно. Судя по всему, у него оставался только один выход, если ее муж умер при странных или необычных обстоятельствах (Куинн снова вспомнил, как миссис О'Горман запнулась, прежде чем произнести «Здесь о Патрике все знают»), то, возможно, она согласилась бы кое-что ему сообщить. В таком случае ему говорить не придется. Эти соображения быстро пронеслись у него в голове.
— Дело в том, миссис О'Горман, — сказал Куинн, — что я сыщик.
Он не ожидал, что его слова произведут эффект разорвавшейся бомбы.
— Ах вот в чем дело? — воскликнула миссис О'Горман. — Значит, все начинаете сначала? Кому-то не нравится, что я наконец успокоилась, что уже год или два спокойно хожу по улицам, что никто не шепчется у меня за спиной, не бросает вслед сочувственных взглядов? Опять будут заголовки в газетах, опять все кому не лень будут задавать идиотские вопросы! Да поймите же, мой муж погиб! Это был несчастный случай! Его не убили, он не покончил с собой и не сбежал, чтобы начать новую жизнь под чужим именем! Он был глубоко верующим человеком и любил свою семью, и я никому не позволю снова трепать его имя! Найдите себе другое занятие: штрафуйте владельцев машин, стоящих в неположенном месте, или забирайте велосипеды у детей, которые катаются без номеров. Перед нашим домом стоит велосипед, начните с него. А теперь убирайтесь, я не хочу вас больше видеть.
Миссис О'Горман была не из тех женщин, которых можно уговорить, очаровать или переспорить. Ум сочетался в ней с ожесточенностью и недюжинной силой воли, и для Куинна это было чересчур. Он встал и вышел.
По пути к Главной улице он старался убедить себя, что справился с работой и теперь ему остается только сообщить результат Сестре Благодать. О'Горман погиб в результате несчастного случая. Так утверждает его жена. Но какого несчастного случая? И если у полиции были подозрения, что он сбежал, значит, тело его не было найдено?
— Моя работа закончена, — произнес он вслух. — А где, как и почему О'Горман погиб, меня не касается. Тем более что через пять лет это выяснить не так уж легко. Мне пора в Рино.
Но мысль о Рино не могла вытеснить из его головы О'Гормана. Когда он работал в казино, то обязан был следить, нет ли поблизости людей, которых разыскивает полиция. Их фотографии и описания примет рассылались сотрудникам охраны ежедневно. Многих арестовывали без лишнего шума, прежде чем они успевали подойти к рулетке. Куинн слыхал, что в Рино и Лас-Вегасе беглых преступников ловят больше, чем во всех других городах, вместе взятых. Эти два места были магнитом, притягивающим к себе грабителей, растратчиков, гангстеров и мошенников всех мастей, мечтающих поскорее преумножить наворованное.
Поставив машину напротив табачного магазина, Куинн пошел купить газету. На прилавке лежали три, издававшиеся в Лос-Анджелесе, две в Сан-Франциско, «Дейли пресс» из Сан-Феличе, «Уолл-стрит джорнал» и местная «Чикото ньюз». Куинн купил «Чикото ньюз» и взглянул на последнюю страницу. Редакция располагалась на Восьмой авеню, и редактора звали Джон Гаррисон Ронда.
Кабинетом Ронде служил закуток, отгороженный двухметровой стенкой, нижняя часть которой была фанерной, а верхняя — стеклянной. Стоя, Ронда мог видеть подчиненных, а сидя, пропадал из их поля зрения, что его очень устраивало.
Это был высокий человек лет пятидесяти, с добродушным лицом, медлительными движениями и гулким, басовитым голосом.
— Чем могу быть вам полезен, Куинн?
— Я только что разговаривал с женой Патрика О'Гормана. Или правильнее будет сказать — с вдовой?
— Правильнее — с вдовой.
— Вы были в Чикото, когда О'Горман умер?
— Да. Я как раз приобрел эту газету, рискнул последними грошами. Она тогда совсем захирела, и сейчас была бы не лучше, если б не история с О'Горманом. Мне тогда в течение месяца повезло дважды. Сперва О'Горман, а три-четыре недели спустя бухгалтерша из местного банка, милая такая дамочка — удивительно, кстати, насколько легко такие вот дамочки становятся воровками, — так вот, бухгалтерша, по локоть запустившая руку в банковскую кассу. Тираж «Чикото ньюз» за год увеличился вдвое, и этим я обязан О'Горману, упокой, Господи, его душу. Вот уж действительно не было счастья, да чужое несчастье помогло. А вы, стало быть, друг его вдовы?
— Нет, — осторожно ответил Куинн, — так меня назвать, пожалуй, нельзя.
— Вы в этом уверены?
— Уверен. Она уверена еще больше.
Ронда разочарованно вздохнул.
— Честно говоря, я всегда надеялся, что у Марты О'Горман есть засекреченный дружок. Ей вовсе не помешает снова выйти замуж за какого-нибудь славного парня ее возраста.
— Сожалею, но я этому образу не соответствую. Мне больше лет, чем кажется на первый взгляд, и характер у меня омерзительный.
— Ладно, понял. Хотя сути дела это не меняет. Марте нужно перестать жить прошлым и выйти замуж. А то О'Горман превратится в совсем уж недосягаемый идеал. С каждым годом он делается в ее памяти лучше и лучше. Я согласен, он был хорошим человеком: заботливым отцом, любящим мужем, но хороший покойник, по-моему, не должен играть в жизни живых большую роль, чем плохой. Марте наверняка было бы легче жить, если б она узнала, что О'Горман был отпетым негодяем.
— А может, так оно и было?
— Ничего подобного! — Ронда отрицательно покачал головой. — Он был мягким, стеснительным человеком, полной противоположностью тем классическим, буйным ирландцам, которых я, кстати, никогда в жизни не встречал. Когда полиция выясняла, не убийство ли это, там все чуть с ума не сошли, потому что в Чикото не нашлось ни одного человека, который бы сказал об О'Гормане что-нибудь плохое. Никаких обид, никаких старых счетов, никаких ссор. И если О'Гормана действительно убили — в чем я не сомневаюсь, — то это дело рук кого-то со стороны, скорее всего бандита с большой дороги в буквальном смысле. О'Горман всегда сажал в машину голосующих на шоссе.
— Мягкие, стеснительные люди обычно избегают случайных попутчиков.
— А он — нет. Они с Мартой смотрели на это по-разному — в их семье редкость, между прочим. Марта считала, что случайных попутчиков сажать опасно, но он поступал по-своему. Скорее всего потому, что жалел неудачников. Себя-то он наверняка неудачником числил.
— Почему?
