— Нет, просто возвращайтесь сюда и расскажите мне все, что узнаете. Но только мне, и никому больше.
— А если он не живет больше в Чикото?
— Тогда узнайте, куда он уехал. И ни в коем случае не пытайтесь с ним связаться, толку от этого никакого не будет, а вред может получиться большой. Вы согласны?
— Я сейчас не в том положении, чтобы не соглашаться, Сестра. Но должен заметить, что вы рискуете. Я ведь могу исчезнуть с этими ста двадцатью долларами и никогда не вернуться.
— Можете, — спокойно сказала она, — в таком случае я получу еще один урок. Но, с другой стороны, вы ведь можете и вернуться. Я рискую деньгами, которые все равно не потрачу. Учителю я их отдать тоже не могу, поскольку не хочу обманывать сына.
— Вы так умеете повернуть дело, что на первый взгляд все кажется очень простым.
— А на второй?
— Не понимаю, почему вас так интересует этот О'Горман?
— А вам и не надо понимать. То, о чем я вас прошу, для меня очень важно.
— Хорошо. Где деньги?
— В надежном месте, — ласково ответила Сестра Благодать. — Пусть они там побудут до завтрашнего утра.
— Означает ли это, что вы мне не доверяете? А может, вы не доверяете Братьям и Сестрам?
— Это означает, что я не такая уж простушка, мистер Куинн. Вы получите деньги завтра на рассвете, когда сядете в грузовик.
— На рассвете?
— «Пораньше вставай и пораньше ложись, будешь красивым и сильным всю жизнь».[2]
— Меня не так учили.
— Учитель переделал некоторые пословицы, чтобы детям было понятнее.
— Что же это за Учитель такой? — спросил Куинн. — Можно будет его повидать?
— Не сегодня, он плохо себя чувствует. Вот когда вернетесь…
— Откуда такая уверенность, что я вернусь? Вы плохо знаете картежников, Сестра.
— Я знаю о картежниках все задолго до того, как вы впервые увидели туз пик, — ответила Сестра Благодать.
Глава 2
Куинна разбудили, когда было еще темно. Кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. Он открыл глаза.
На него сквозь толстые стекла очков глядел маленький, толстый человечек. В руках он держал фонарь.
— Боже милостивый, я уж совсем было подумал, что вы умерли. Вставайте скорее!
— Почему? Что случилось?
— Ничего. Пора встречать новый день. Я Брат Верное Сердце. Сестра Благодать велела мне побрить вас и накормить завтраком до того, как поднимутся остальные.
— Который час?
— В Башне нет часов. Я буду ждать вас в умывальной.
Вскоре Куинн понял, почему у Братьев царапины на макушках и подбородках. Бритва была тупой, свет фонаря слабым, а сам Брат Сердце — близоруким.
— Да вы неженка, — добродушно заметил Брат Сердце, — и нервы, наверное, не в порядке.
— Ваша правда.
— Хотите, я вас заодно подстригу?
— Нет, спасибо. Мне и так неудобно, что вам приходится меня брить.
— Сестра Благодать сказала, чтобы я постарался. Она о вас так хлопочет, что я прямо-таки теряюсь в догадках.
— Я сам теряюсь, Брат.
Видно было, что Брат Сердце с удовольствием поговорил бы на эту тему еще, но не решается, боясь быть неделикатным.
— Пойду приготовлю завтрак. Печку я уже растопил, так что яйца сварятся в одну минуту. Позавтракаем вдвоем.
— А почему только вдвоем?
Пухлое лицо Брата Сердце порозовело.
— Сестра Смирение, конечно, хорошая кухарка, но без нее спокойнее, особенно утром. В нее как будто бес вселяется! По утрам нет ничего хуже, чем злая женщина.
К тому времени как Куинн оделся, Брат Верное Сердце поставил на стол вареные яйца, хлеб, джем и снова вернулся к прерванной беседе.
— В мое время женщины не были такими острыми на язык. Они были тихими, хрупкими, с маленькими ногами. Вы заметили, какие у наших женщин большие ноги?
— Я не присматривался.
— Увы, очень большие. И широкие, как капустные листья.
Несмотря на традиционную для парикмахеров болтливость, Брат Сердце заметно нервничал. Он едва притронулся к еде и то и дело поглядывал через плечо, будто опасался, что их подслушивают.
— Почему вам не терпится отправить меня прежде, чем встанут остальные? — спросил Куинн.
— Ну-ну-ну, это не совсем так.
— А по-моему, так.
— К вам это не относится, мистер Куинн. Я бы сказал, это всего лишь мера предосторожности.
— Может, и я бы так сказал, если б знал, о чем идет речь.
Брат Сердце с минуту колебался, покусывая губу, словно она чесалась от желания поговорить.
— Почему я, в конце концов, должен от вас скрывать? Это из-за Кармы, старшей дочери Сестры Смирение. Когда грузовик в прошлый раз ездил в город, она спряталась в кузове среди мешков. Брат Терновый Венец обнаружил ее уже на полпути в Сан-Феличе. Она чихала от пыли. До этого она год училась в школе, вот и напридумывала себе невесть что. Хочет, видите ли, найти себе в городе работу и жить там.
— А это невозможно?
— Конечно нет. В городе девочка пропадет. Здесь она, по крайней мере, бедная среди таких же бедных.
Солнце уже начинало свой подъем, и небо окрасилось в розоватый цвет. От невидимой Башни поплыли звуки гонга, и почти сразу же в дверях столовой возникла запыхавшаяся Сестра Благодать.
— Пора ехать, мистер Куинн. Не заставляйте Брата Терновый Венец ждать. Дайте-ка мне ваш пиджак, я его почищу как следует.
Куинн уже чистил его, но спорить не стал. Сестра Благодать вынесла пиджак за порог и наградила несколькими энергичными шлепками.
— Пойдемте, мистер Куинн. У Брата Венец сегодня еще много хлопот.
Надев пиджак, он последовал за ней по направлению к дороге. Она ничего не сказала ни о деньгах, ни об О'Гормане.
«Уж не забыла ли она о вчерашнем разговоре», — подумал Куинн. В таком случае Сестра Благодать определенно была не в себе.
Посреди дороги стоял с зажженными фарами и включенным мотором старый грузовик «шевроле». За рулем, низко надвинув на бритую голову шляпу, сидел Брат, которому было от силы сорок. «Самый молодой», — подумал Куинн. Когда Сестра Благодать познакомила их, Брат улыбнулся, обнаружив дыру вместо переднего зуба.
