Джилл переключил скорость:
– Я по-прежнему считаю, что американское посольство должно было связаться со мной из-за этого несчастного происшествия.
– Почему?
– Эми – моя сестричка-малышка.
– Кроме того, она взрослая женщина и у нее есть муж. Если она требует присмотра, пускай об этом заботится Руперт.
– Руперт не в силах урегулировать некоторые ситуации.
– Урегулировать что? – мягко спросила Хелен.
– Там наверняка надо принять какие-то решения, что-то сделать. Руперт слишком добродушен. А если бы там оказался я, то не стал бы нежничать с этими иностранцами.
– Дорогой, если бы там был ты, именно ты и считался бы иностранцем.
– Ты, наверно, считаешь, что сказала что-то ужасно умное?
– Всего-навсего правду.
– Похоже, ты напала на множество истин в последнее время, – криво усмехнулся Джилл.
– О! Я напала. Кое-какие из них огромны, какие-то – малы.
– Поделись хоть чуточку.
– В другой раз. Ты бы поторопился, если хочешь успеть на Эль-Камино вместо Байшоро. – Она через стол улыбнулась мужу.
Несмотря на ею резкую манеру говорить, она знала, что он добрый человек, гораздо больше, похожий на Эми, чем сам это представляет.
– Ты будешь осторожно вести машину, не так ли, Джилли?
– Я прошу так меня не называть. Это звучит нелепо.
– Ты не споришь, когда тебя так называет Эми...
– Так звали меня в детстве. Она говорит так невольно. И я всегда протестую. Напомни, я скажу ей об этом, когда она вернется домой.
Хелен виду не подала, но внезапно ощутила тошноту, и кофе показался кислым. 'Не хочу, чтоб она вернулась домой. Две тысячи милей пролегло между нами. И это так хорошо'.
В комнату влетел тринадцатилетний Дэвид. На нем была форма дневной военной школы, которую он посещал.
– Доброго утра всем.
– Что ты сделал со своим лицом? – ахнула Хелен.
– Ядовитый дуб, – радостно сообщил Дэвид. – Роджер и Билль тоже его раздобыли, когда мы были на маневрах. Обалдеть, как разозлился сержант. Сказал, будто русские успеют приземлиться, пока наша вшивая шайка возится с ядовитым дубом.
– Я зайду за тобой после школы и поведу к доктору.
– Ни к какому вшивому доктору я не пойду.
– Перестань выражаться. Это скверное слово.
– Сержант то и дело им пользуется. Он англичанин. А англичане всегда говорят 'вшивый'. Ой! Я забыл сказать! Дядя Руперт вернулся домой. Звонил вечером, когда вас не было дома.
– Ты мог бы сказать об этом раньше, – упрекнул Дэвида отец.
– Как я мог, если вы ушли?
– Как Эми себя чувствует?
– Не знаю. Он про нее ничего не говорил.
– Ну, о чем же он говорил?
– Просто, что сегодня он весь день будет дома и хочет повидать тебя по какой-то важной причине.
– Я сейчас позвоню...
– Он просил не звонить. Это очень личное дело. Он хочет говорить с тобой с глазу на глаз.
Джилл уже вскочил.
Двое мужчин обменялись рукопожатием, и Джилл сразу спросил:
– Эми здорова?
– Да.
– Где она? Все еще в постели?
– Она... Тут не место для разговора. Пройди лучше в дом.
В доме было темно, тихо и сыро, как если бы жившие тут люди надолго покинули его. Солнце не проникало за запертые ставни, и ни один звук не просачивался сквозь закрытые окна. Только в кабинете в
