Он решил было хотел выстрелить в упавшую куклу и тем самым разрядить патрон, но было уже поздно, действие несло его дальше. Он посмотрел на свою жертву, ссутулился и выпустил пистолет из руки. Шатаясь, он подошел к окну и посмотрел на площадь. Он закрыл лицо ладонями и подождал, пока опустится занавес. Занавес опустился ненадолго, обозначив короткую паузу. Торнье обернулся и хотел поднять пистолет.
– Нет, Торни, нет, – послышался испуганный шепот Рика. – К иконе! К иконе!
Он остановился. Времени, чтобы подобрать и разрядить пистолет не оставалось – занавес поднимался.
«Я должен подать знак Меле», – подумал он, прошел через сцену, сорвал на ходу воротничок и взъерошил волосы. Затем он упал на колени.
В этом положении он стоял, пока не вошли Марка, Борис и Петр. Потом он медленно повернулся и отрешенно посмотрел на них. Со смехом и издевками они повалили на пол некогда всесильного шефа царской полиции.
Мела подняла пистолет.
– Если ты хочешь помолиться, то сейчас самое время. Приблизившись к ней и улучив момент, он торопливо прошептал:
– Пистолет, Мела. Вынь первый патрон, быстро!
Казалось, она его поняла, хотя и не подала виду. Может, она просто не расслышала. Через минуту представилась еще одна возможность.
– Следующий патрон – не холостой! – прошептал он. – Вытащи магазин. У тебя еще есть время!
Петр снова ударил его. Он налетел на комод, упал на него и обратил искаженное страхом лицо к своим мучителям. Петр подошел к окну, открыл его и что-то крикнул собравшейся внизу толпе. Она ответила ему многоголосым ревом. Они подтащили его к окну, чтобы показать всем, как трофей.
– Посмотри туда, царский лакей! – прорычал революционер. – Твой верный народ ждет тебя.
Марка протиснулась между ними и захлопнула окно.
– Я этого не вынесу! – крикнула она.
– Сбрось его вниз, – приказал Борис.
– Нет! – Марка подняла пистолет. – Я не допущу этого! Я не хочу, чтобы они затоптали его. Петр засмеялся:
– Народ хочет сам рассчитаться со своим угнетателем. Так или иначе, он этого не избежит. Они его найдут.
Торнье в замешательстве посмотрел на Мелу. Она не собиралась открывать магазин и вынимать патрон, хотя стояла спиной к публике. А времени оставалось все меньше. Его ждала милосердная пуля, избавляющая от худшей участи. Последняя милость женщины, которая сначала увлекла его, затем использовала, и наконец предала.
Она направила пистолет на него, он попятился.
– Хорошо, Петр. Если они так или иначе его получат…
Он отступал, а она шла за ним. На лбу у него выступил пот. Потом ее нога скользнула по медной полоске токоносителя и он увидел, как проскочила маленькая голубая искра. Стеклянные глаза, тело из пористой резины и пластика, нервные импульсы, управляемые с помощью электроники.
Мелы не было. Здесь была ее кукла. Возможно, настоящая Мела не смогла играть, узнав о его поступке. Или ее вернула Жадэ после первой сцены третьего акта. Пластиковая рука судорожно сжимала пистолет и палец на спусковом крючке ждал лишь электрического импульса на крошечный соленоид. Его передернуло от страха.
– Твоя реплика, Торни, – услышал он шепот Рика. Кукла должна была дождаться его протеста, только потом она могла выстрелить. Без его реплики она не была способна что-либо ему сделать. Он обвел взглядом сцену в поисках выхода. У него было только несколько секунд на размышление.
Он мог подойти и вырвать у куклы пистолет, не произнося реплики. Но это значило провалить весь спектакль буквально на последней минуте.
Он мог сказать реплику, отпрыгнуть в сторону и уповать на то, что кукла промахнется. Если проделать это достаточно ловко и сразу после этого упасть, публика, возможно, ничего и не заметит.
Но тогда он упадет на полоску меди, находящуюся под током, и с криком вскочит.
– Ради бога, Торни! – взмолился в микрофоне голос Рика. – Реплику! Реплику!
Он не отводил взгляда от пистолета и покачивался, словно в трансе, ствол пистолета следовал за его движением, несколько запаздывая. Пожалуй, на секунду, не больше.
– Ради бога, Марка… – крикнул он.
Ее палец на крючке напрягся. Оружие поворачивалось вслед за его движениями. Это было рискованно. Следовало уловить нужный момент. Это был танец с коброй. Он должен был вырваться.
«Ты подменил пленку, – пронеслось у него в мозгу, – ты завалил спектакль и оказался еще глупее, чем вся эта дурацкая система. Ты даже не разрядил пистолет». Он стиснул зубы и, все так же качаясь из стороны в сторону, крикнул:
– Ради бога, Марка… нет, нет, нет!
Стальной палец ударил его куда-то в область желудка, развернул и с силой бросил на пол. Потом до него дошел резкий хлопок выстрела. Он лежал, скорчившись, в очерченном мелом квадрате, истекал кровью и тихо стонал. Сцена продолжалась. Ему захотелось крикнуть, но он подавил этот импульс мучительным напряжением воли. Как сквозь туман он видел финальную сцену. Его ослепил свет рампы, и он не мог видеть, что творится в зале. Со стоном он перевернулся на бок. Вот так… Не двигаться. Нельзя, чтобы