Сама вероятность невиновности Гриффина Флетчера произвела на миссис Шеридан ужасающее воздействие. Она опустилась в кресло, побледнела, и ее глаза вдруг ярко блеснули.
– Разумеется, это был он, Эдвард! После того скандала два года назад...
– Вот именно,– выдохнул судья.– Это случилось два года назад. Почему же он так долго ждал? Почему не убил Уилкса и эту женщину тогда же и там же? Знаешь, многие мужчины поступили бы именно так. Это беспокоит меня, Кловис – это и еще кое-что. Например, часы и тот факт, что тело было найдено в лесу между палаточным городком и домом Флетчера. Все выглядит слишком просто. Гриффин Флетчер – неглупый человек, Кловис, и он влюблен в эту девушку, Маккиннон. Если он собирался убивать Афину, зачем ему было оставлять такое множество улик?
– Эдвард, ну в самом деле! Ты защищаешь этого неудачника только потому, что ты был без ума от Луизы!
Луиза. Это имя все еще отдавалось болью где-то в самом темном, отдаленном уголке сердца судьи.
– Майк и Луиза Флетчер были моими друзьями, Кловис, и будь я проклят, если засужу их сына только из-за того, что он раздражает меня – или потому, что он действует на нервы тебе.
Голос Кловис стал капризным и пронзительным:
Он виновен, как сам грех, Эдвард Шеридан! Судья снова закурил трубку.
– Возможно. А, возможно, и нет. Но если он не убивал эту женщину, его не повесят, Кловис, и тебе, как и большей части Провиденса, придется смириться с этим. – Он вздохнул. – А теперь оставь меня одного. Мне надо подумать.
Судья Эдвард Шеридан все еще продолжал думать, когда в семь часов вечера Кловис ворвалась к нему в кабинет и объявила, что миссис Хаммонд, экономка и домоправительница Джонаса Уилкса, ожидает в гостиной и жаждет поговорить с ним.
Увидев платье, Фон ахнула.
– Где ты это взяла?
Рэйчел держала изящное белое платье в руках, и ей казалось, будто она чувствует ужас Афины, затаившийся в каждой складке ткани.
– Мэми каким-то образом получила его у гробовщика. Я уже послала записку Джонасу – так что все готово!
– Если нас не убьет Джонас,– прошептала миссис Холлистер,– это сделают Гриффин и Филд. Господи, Рэйчел, ты такая же сумасшедшая, как сам мистер Уилкс!
Весь день Рэйчел провела за изготовлением куклы из простынь и перьев, выпотрошенных из нескольких подушек. Теперь она спокойно натягивала на грубое подобие манекена платье Афины.
– Билли проверил,– сказала она так, словно Фон перед этим даже не раскрывала рта. – Вокруг конюшни Джонаса нет никого из его людей – думаю, большинство из них лежат с инфлюэнцей. Билли поставит это куда надо, а потом, когда как следует стемнеет...
Взгляд Фон скользнул к окну. Дождь прекратился, но небо по-прежнему покрывали тучи, и ночь из-за этого должна была наступить раньше. Она встала, оправила ситцевые юбки.
– Я сделаю то, о чем ты меня просишь, – объявила она.– Но сначала мне нужно сделать еще кое-что!
– Никому не рассказывай! – напряженным шепотом предупредила Рэйчел.
Не дав никаких определенных обещаний, Фон Холлистер вышла из спальни.
Джонас неподвижно стоял у окна на втором этаже, глядя на улицу, на уныло-серый после дождя пейзаж, сжимая в руке записку. «Неужели Рэйчел считает меня таким идиотом?» – подумал он в холодной ярости. Неужели она в самом деле полагает, будто он с восторгом бросится в любую расставленную ею ловушку?
Он бессильно прижался лбом к прохладному влажному стеклу и закрыл глаза. У него больше не оставалось иллюзий: он знал, что Рэйчел предала его с Гриффином, знал, что после этого она не имеет права жить. В своих мыслях он видел Гриффина Флетчера, который ногой рисовал ромб на полу камеры, притворяясь, будто не знает, что делает. На самом деле Гриффин издевался над ним, доказывая, что первый обладал Рэйчел.
Из горла Джонаса вырвался резкий гортанный крик. Он так сильно любил ее, любил, не слушаясь голоса разума, любил против собственной воли! А она отдалась Гриффину!
И Джонас ждал, понимая, что никогда не сможет смириться с этим.
Охваченный отчаянием, Гриффин шагал взад-вперед по посыпанному опилками полу. Во время этих передвижений он позволил бессмысленным молитвам, рвавшимся из его сердца, обрести словесную форму. Но все равно он был в отчаянии. Вряд ли Бог Филда станет прислушиваться к нему. Ведь это была всего лишь вторая или третья молитва, которую Гриффин произносил сознательно – да и вообще его лишь с большой натяжкой можно назвать верующим.
Гриффин вспомнил, как впервые по собственной воле обратился к небесам – это случилось в Сиэтле, сразу после начала пожара, когда он разыскивал Рэйчел. Умоляю – это было все, с чем он смог тогда обратиться к небесам, да и его теперешняя молитва была сформулирована не лучше. Однако то обращение длиной всего в одно слово не осталось без ответа. Он нашел Рэйчел.
Гриффин Флетчер всеми силами ухватился за эту надежду. Бог и теперь услышит его – ради Рэйчел.
Звук открывающейся двери заставил его вздрогнуть и замереть. Вошел Филд, на лице которого было написано одновременно и беспокойство и облегчение, за ним – судья Шеридан.
Гриффин боялся надеяться, боялся произнести хоть одно слово. Но судья Шеридан держал в руке ключи. С невыносимой медлительностью он открыл дверь в камеру.
– Ты свободен, Гриффин,– объявил он.– Элиза Хаммонд видела, как Джонас убивал эту женщину. Генри
