время убийства или закладывания бомбы, он устранит свидетелей и убежит или погибнет. Пусть попробуют взять его живым! Мартин Флетчер не намерен снова садиться за решетку. Точка.
Итак, между человеком, сидящим за столиком в «Стриптиз-клубе Большого Папы», и человеком, бежавшим шесть лет назад из тюрьмы, не было ни малейшего сходства. Мартин огляделся и с удовольствием отметил про себя, что посетителей в заведении совсем немного. На сцене танцевала худая рыжеволосая девица с едва намечающимся животиком и голыми грудями средней величины. Девица почти наверняка пользовалась румянами, чтобы подчеркнуть соски. Сцена представляла собой островок в центре зала, окруженный баром, который играл роль рва с водой, отделяющего исполнителей от клиентов. Вокруг бара подковой располагались сорок столиков. Громкая музыка сопровождалась треском, характерным для плохих перезаписей с виниловых дисков. У танцовщицы был такой скучающий вид, словно она стояла за прилавком косметического магазина.
Мартин Флетчер переменил позу. Он знал, что подбитый мягким материалом костюм скрывает его натренированную мускулатуру. Мартин любил менять внешность, это занятие напоминало ему о карнавалах и маскарадах детских лет. Канун Дня всех святых был его любимым праздником. В детстве он готовился к нему месяцами.
Рост прежнего Мартина Флетчера составлял пять футов десять дюймов, но обувь в одно мгновение могла довести рост нового Мартина до шести футов. Часто он надевал и туфли с подошвами разной толщины и ходил прихрамывая. Поверх безупречных белых зубов Мартин мог надеть любой протез из своей коллекции, имитирующий самые разные зубы – от гнилых и почерневших до кривых и бесцветных. У него имелись контактные линзы четырех цветов, дюжина париков и столько же фальшивых усов и бород. Мартин всегда держал под рукой чемодан со сценическим гримом и латексом для создания сложных масок. Все эти игрушки были исключительно высокого качества. Голливудского качества.
Когда Флетчер изучал семью Джо Маклина, он на несколько месяцев превратился в Алекса Поттера, коммивояжера, носил костюмы от братьев Брукс, водил «лексус», жил в кооперативном доме в трех кварталах от дома Маклина и слушал классическую музыку.
Во время охоты на Гри Мартин изводил себя музыкой «кантри», три месяца жил в тесном трейлере и водил джип «чероки» с большим бронзовым кругом, намалеванным на капоте. Он подружился с новым мужем Элен Гри, безмозглым копом, и несколько раз обедал в обществе супругов. Ему без труда удалось завязать любовную интрижку с Элен, поскольку ее коп ни на что не годился в постели. Мартин мог убить их любым способом, каким ему заблагорассудится. Он выбрал воду, и утопить Элен с сыном оказалось легче легкого. После этого он переехал в Нэшвилл.
В Нэшвилле в период изучения семьи Рейни Ли Мартин работал на компанию по производству и продаже систем сигнализации. Почти целый год он жил под именем Венделла Джексона и занимался продажей и установкой сигнализации. Представился Дорис Ли представителем компании и, предложив установить ей усовершенствованную модель, ознакомился с уже имевшейся в доме системой сигнализации. Ну и, конечно, спрятал в спальне микрофоны.
Мартин Флетчер стоил три с половиной миллиона долларов. Миллион он вложил в латиноамериканские предприятия, два лежали в Испании, а пятьсот тысяч – по тайникам. Еще сто тысяч с мелочью хранила для него мать. Словом, денег хватило бы на безбедную жизнь лет до семидесяти, но Мартин сильно сомневался, что дотянет до такого возраста.
Смерть не пугала Мартина Флетчера, поскольку старость его не манила. Он верил, что не пропадет в любом из посмертных миров, и чем ближе загробный мир будет к классическому образу ада, тем лучше Мартин сумеет к нему приспособиться.
Мартин ел здоровую пищу, пил фруктовые соки и через день тренировался по три часа. В свободные от тренировок дни бегал, чаще всего по лесам и паркам, избегая протоптанных тропинок. Эти пробежки по пересеченной местности давали ему уверенность, что на любой незнакомой местности он, словно вспугнутый заяц, сумеет уйти от преследователей, полагаясь только на инстинкты. По его мнению, инстинкты и умение безошибочно рассчитывать время решали все, особенно в таком деликатном деле, как убийство.
Мартин принимал амфетамины, чтобы постоянно поддерживать себя в форме, и, словно кошка, никогда не спал в одни и те же часы два дня кряду. И вообще не спал больше двух-трех часов за раз. А в часы бодрствования большую часть времени отрывался от преследователей. Мартин знал, что за ним охотятся многие, кого он обвел вокруг пальца.
Ему не давала покоя мысль о матери. Она была единственным уязвимым местом в его броне, и если меткий стрелок углядит эту брешь, одна-единственная стрела – и с Мартином Флетчером будет покончено. И Мартин знал, что врагам известна его ахиллесова пята. Но не сомневался, что ни одна живая душа не сумеет заранее разгадать его гениальный замысел.
Много лет назад Мартин поклялся матери, что будет видеться с ней не реже раза в год. «Обещаешь, Марти? Каждый год, пока я жива?» «Обещаю, мама. Клянусь. Каждый год до самой твоей смерти». До сих пор он ни разу не нарушил слова.
Прежде Флетчер поддерживал связь с несколькими кокаиновыми заправилами, и ему всегда платили неплохие командировочные. То понадобится убрать кого-то здесь, то подложить бомбу там... На одних только заказных убийствах Мартину удавалось сделать несколько сотен тысяч в год. Наживался он и на перепродаже информации. Он всегда держал под рукой от двадцати до тридцати тысяч на случай экстренной необходимости, но денег у него уходило много. Слишком много.
А теперь вон сколько всего случилось разом. Перес, который пользовался услугами Мартина больше двадцати лет, бессовестно надул его. Мартин знал, что о нем думают заправилы наркосиндикатов. Они думают, что Флетчер в бегах, поэтому можно сбросить его со счетов. Мартин всегда строил деловые отношения на доверии, но колумбиец изменил своему слову. Дело тут не в деньгах, хотя они бы не помешали. Мартин не мог допустить, чтобы кто-то его облапошил, потому что это означало бы конец. Деньги должны были поступить на номерной счет, но так и не поступили. Лалло Эстевес, человек, который собирал для синдиката деньги в Америке и переправлял их по назначению через сеть своих компаний, бормотал по телефону нечто невразумительное. Придется Мартину что-то предпринять, чтобы другие потенциальные клиенты намотали себе на ус: бизнес есть бизнес и за услуги надо платить. В другое время он добрался бы до колумбийца – тот отсиживался где-то в джунглях в своем роскошном убежище, но сейчас Флетчер не мог рыскать по всей Центральной Америке, и должникам это было известно.
Они всегда дружили с Эстевесом. Лалло тайно переправил Мартина в Испанию, снабдив его фальшивыми документами. Но времена меняются. Мартин собирался встретиться с Лалло и урезонить бывшего друга.
Его ход мыслей прервал чей-то пьяный выкрик. Вопил детина, выпивавший с двумя приятелями через несколько столиков от Мартина. Компания прибыла, вероятно, откуда-нибудь из Огайо и решила устроить кутеж. Скучающая танцовщица, челюсти которой усердно двигались в такт музыке, не обратила на улюлюканье никакого внимания. К столику нарушителей спокойствия подошел мускулистый здоровяк, наверняка вышибала, и сурово заговорил с дебоширом. Приятель последнего вручил вышибале свернутую в цилиндрик купюру и похлопал его по спине. Здоровяк развернул купюру и сунул в карман. Как только он скрылся из виду, компания расшумелась вовсю.
Мартин мог бы допить коктейль и тихо уйти, но амфетамины открыли адреналиновый клапан, а пьяные рожи залетных гуляк вызывали омерзение и злость. Не бешеную ярость, а тихий гнев. Тлеющее в душе негодование даже казалось Мартину приятным. Нужно было дать какой-то выход этому чувству, Мартина злило не то, что эти выскочки превратили девицу на сцене в мишень своих дурацких острот, не то, что они выкрикивали непристойности, и не то, что они напились. Злость Мартина вызывало их высокомерное хамство. Эти люди считали деньги щитом, способным заслонить от любых неприятностей, бумажниками отгораживались от окружающих. Они развлекались набегами на дешевые кабаки и считали, что могут вести себя, как заблагорассудится. Мартин чувствовал, что эта троица свысока смотрит и на девицу, и на вышибалу, на посетителей, на него. Один из них скользнул по Мартину пьяным взглядом поросячьих глазок и выбросил из своего сознания. Перед ним одиноко сидел у стены человек в домашнем костюме и поношенных ковбойских сапогах, с волосами, как у Элвиса Пресли. Маска туриста, которую Мартин носил целый день, шатаясь по Французскому кварталу.
– Отче, прости их, ибо не ведают, что творят, – пробормотал он, вставая. Проходя мимо столика, где сидела шумная компания, он споткнулся, потерял равновесие и врезался в стол. Стаканы опрокинулись,
