Потаенного смысла поимка

никогда не станет,
Пускай лишь тянется рука,
И душу ранящий напев
То слышится, то пропадает,
И всё, о чём мечталось, тает
Там, в отдаленье меж дерев.

«Так хочется выведать у облаков…»

Так хочется выведать у облаков,
Мир необозримый и горний каков,
У лютика выведать у золотого,
Зачем он на землю пожаловал снова.
Так хочется выведать у тополей,
Какие широты их сердцу милей.
Так хочется выведать у человека,
Как быть, если призрачна Божья опека.

«Зелёное, синее – всё через край…»

Зелёное, синее – всё через край.
Не рай на земле. Просто ласковый май.
Молчу о печалях. О них неудобно
Рассказывать ближним и дальним подробно.
Сегодня улыбка у всех на устах,
И птицы щебечут в цветущих кустах,
И мы с тобой нынче – куда нам деваться? —
Должны соответствовать – петь, заливаться.

«Дней пять назад запели соловьи…»

Дней пять назад запели соловьи.
Мгновенье не поймаешь. Не лови.
Зато поймаешь тихий, тополиный
Летучий пух под голос соловьиный.
Как надо жить под пенье соловья?
О чём мечтая и куда плывя
В огромном море зелени и света?
На свой вопрос совсем не жду ответа.

«Хочу побыть наедине…»

Хочу побыть наедине
С печалью – очень старым другом.
Печаль всегда к моим услугам.
Лишь позову – спешит ко мне.

Мы с ней молчим, мы с ней поём,
Нам с ней вдвоём совсем не скушно,
Она сидит со мной послушно
Когда угодно – ночью, днём.

«Пой, соловей, хоть твой Коран…»

Пой, соловей, хоть твой Коран
Не вылечит душевных ран.
Когда поёшь, ещё больнее
При мысли, что расстаться с нею,
С волшебной жизнью предстоит.
Погода дивная стоит.
Пой, незаметный самородок.
Позволь, задравши подбородок,
Смещая взгляд левей, правей,
Тебя искать среди ветвей.

«Нет, я не могу закаляться, как сталь…»

Нет, я не могу закаляться, как сталь.
Мне страшно за близких, мне прошлого жаль.
Я в новое утро вхожу осторожно,
Средь новых широт озираюсь тревожно,
Расстаться с тобой, мой любимый, боюсь
На час, на минуту и тихо молюсь.

«А я и не стремлюсь на волю…»

А я и не стремлюсь на волю.
То по оврагу, то по полю
Блуждаю я в земном плену.
То листья мну, то травы мну.

В земном плену живя с рожденья,
Совсем не жду освобожденья
И даже опасаюсь дня,
Когда освободят меня.

«Господи, жизнь – это гиблое дело…»

Господи, жизнь – это гиблое дело,
Вот небеса – не имеют предела.
А постоялец несчастной земли
Слышит однажды: «Ну хватит. Умри».
Не надышался, не нагляделся,
Недолюбил. Так куда же он делся?
И не преступно ли гнать его прочь
С этой земли в соловьиную ночь?

«И каждый росток утверждает…»

И каждый росток утверждает: «Я сам» —
И тянется вверх – к небесам, к небесам.
И каждый цветочек, приземистый даже,
Стремится туда же, туда же, туда же.
И дерево к небу стремится, шурша
Листвой. И туда же стремится душа.

«О чём всё сущее, о чём…»

О чём всё сущее, о чём?
Мы в жизни мало что сечём.
Она – загадка, тайна, мрак,
Но можно ведь прожить и так,
Не понимая ни аза.
Ведь всё равно блестит слеза,
И смех серебряный звучит,
И сердце бедное стучит.

«Он, может, ответил мне тысячу раз…»

Он, может, ответил мне тысячу раз
И тысячу раз от погибели спас,
И тысячу строчек мне продиктовал,
И руку незримую мне подавал.
Я просто, наверно, не очень чутка.
К тому же и память моя коротка.

«А знаешь? Этот день – последний…»

А знаешь? Этот день – последний.
Прощайся в рощице соседней
С его лучом и тенью, с ним.
Вот он уже другим тесним,
Тем, что иное затевая,
Спешит, проститься не давая.

«Если это не рай, то преддверье…»

Если это не рай, то преддверье.
Вот у птиц разноцветные перья.
Вот на листьях волшебный узор,
Вот меж листьями дивный зазор,
Вот трава серебрится сырая.
Предвкушенье – прекраснее рая,
Предвкушенье, преддверье того,
Чего не было ни у кого.

«И я – в единственном числе…»

И я – в единственном числе,
И ты. Ты тоже одиночка,
Как на пустой странице точка
Или как искорка в золе.

Как в одиночку выжить здесь?
Но мы глагол «любить» спрягаем,
Друг другу выжить помогаем,
Преображая космос весь.

«Рожденье дня и затуханье…»

Рожденье дня и затуханье,
И блеск его – Творца дыханье,
И пёстрой бабочки пыльца —
Дыханье лёгкое Творца,
И куст сирени в разных видах —
Творца легчайший вдох и выдох.

«Надежда может извести…»

Надежда может извести
Куда сильней, чем безнадёжность.
Пока мне чудится возможность
Всё удержать и всё спасти.
Я трепыхаюсь, верю, жду,
И даже делаю попытку,
И длю бессмысленную пытку,
С законом жизни не в ладу.

«Нет, ещё не пора, не пора…»

Нет, ещё не пора, не пора,
Ведь не кончилась эта игра
Ветра с листьями, бликов с тенями,
И ещё мы живём меж огнями,
И роса, как хрусталь баккара,
И трава молода и нежна,
И сирень то цвела, то сорила,
Разве я их отблагодарила
И сказала им всё, что должна?

«Куда мне до него? Счастливый, как любовник…»

Куда мне до него? Счастливый, как любовник,
Сияет юный куст, июньский куст – шиповник.
Мы населяем с ним одну и ту же землю,
Его душа поёт, а я с восторгом внемлю.
Куда мне до него? Я рядом с ним немею,
Цвести так не могу, сиять так не умею.

«Есть возможность прожить это лето в саду…»

Есть возможность прожить это лето в саду.
Я ценю это лучшее время в году.
Я ценю с каждой веткой зелёной соседство.
Чтоб писались стихи, это лучшее средство.
К слову «счастье» я рифму сегодня ищу
И о том, что на свете их мало, грущу.

«А небо довело меня до слёз…»

А небо довело меня до слёз —
Оно так нестерпимо светоносно,
И на земле так солнечно и росно,
И всё это июнь с собой принёс.

Ему для нас не жалко ничего —
Ни воздуха, ни света, и ни красок,
И ни бесшумных лепестковых плясок
Вокруг куста в день ветреный его.

«О Боже мой, Боже, какая акустика…»

О Боже мой, Боже, какая акустика!
Доносится пение с каждого кустика —
И справа и слева. Какой резонанс!
И впал соловей в долго длящийся транс.
И как его пение дивное вынести
И, веточкой хрустнув, из транса не вывести?

«Любите меня, я прошу вас, любите…»

Любите меня, я прошу вас, любите
И веткой меня за рукав