Эшер говорил так обреченно. Она присела на подлокотник кресла, борясь с желанием запустить пальцы в его волосы. Теперь он отрастил длинные кудри — не то что раньше.
— Прости, что накричала на тебя, — попросила она, смягчившись. — Я рада, что ты мне все рассказал.
— Только так я могу ему помочь, Даф, — произнес Эшер и немного подвинулся, чтобы прислониться к ней. — Не знаю, что дальше делать. Он все время говорит об опасности нового раскола, о том, что это стало бы предательством памяти его отца. Гар убежден: если Конройд Джарралт узнает, скольких трудов ему стоит заклинание погоды, то немедленно заявит о его непригодности. А Конройд так и сделает. Ему наплевать на раскол — лишь бы корона в итоге оказалась на его голове.
— Но если Гар на самом деле недостаточно силен…
Эшер вскинулся:
— Мы этого не знаем! Посмотри, сколько всего с ним случилось за последние два месяца! Сначала он овладел магией, потом чуть не погиб, когда выпал из несущейся кареты. И самое страшное — потерял семью. Ни один Заклинатель Погоды за всю историю королевства не получал власть в результате подобного стечения обстоятельств. Это чудо, что он вообще что-то делает.
Эшер снова расслабился — гнев прошел. Дафна осторожно подложила руку ему под голову; от удовольствия он заурчал, как кот, и закрыл глаза. Не убирая руки, она глубоко задумалась.
Чего не могла постичь Дафна, так это тех средств, с помощью которых Эшер должен был предотвратить катастрофу. Ясно, что не с помощью магии олков, неуловимой и мягкой, ненавязчивой и миролюбивой. Тем более что никаких магических способностей он до сих пор не проявлял.
Неведение убивало ее.
Ответа не было; впрочем, она его и не ожидала. Надо узнать правду другим способом. Если Гар является ключевой фигурой таинственного замысла, а Эшер близок к Гару, то следует подобраться поближе к Эшеру.
Эшер пошевелился в кресле возле нее.
— Мне надо идти, — пробормотал он.
— Зачем? Сегодня ночью опять заклинание погоды?
— Нет. Но он сегодня собирался заняться созданием статуй своей семьи. Гар принимает это так близко к сердцу. Мне надо…
— Не мешай ему, — посоветовала Дафна. — Дай королю погоревать без свидетелей.
Он растер лицо ладонями.
— Да… Может быть… Но не стану же я злоупотреблять твоим гостеприимством. Я…
Ее рука скользнули ему на плечи.
— Я разве сказала, что ты мне мешаешь?
К лицу Эшера прилила кровь, и она увидела, как проявляются все те чувства, которые она уже прочитала на нем в ту ночь возле «Гуся», когда Эшер предложил ей покинуть Дорану и уехать с ним в Рестхарвен. Смутившись, он начал…
— Я думал…
— Тебе надо научиться освобождать ум от забот, Эшер. Нравится тебе это или нет, но ты больше не рыбак. У тебя в руках большая власть, а на плечах лежит огромная ответственность. Ты решаешь проблемы — даже связанные с использованием мочи. Гар не единственный в этом городе, кто нуждается в дружеской опеке. Останься. Отдохни. Забудь о проблемах короля, о Палате Правосудия, обо всех тревогах и заботах, гнетущих тебя. Останься. Твое общество мне не в тягость.
Она увидела в его глазах надежду. Почувствовала вину и огонь, вспыхнувший в ней самой. У обоих перехватило дыхание. Потом напряженное лицо Эшера смягчилось; он улыбнулся, и у Дафны дрогнуло сердце.
— Ладно, — сказал он. — Я останусь. Но только на час.
В итоге он задержался у нее на два часа и ушел в гораздо лучшем настроении, чем пришел. В их отношениях произошел перелом. Теперь она казалась ему ближе, чем когда-либо. Словно что-то сдалось чувству, которому она долго и упорно сопротивлялась.
Он не знал, почему и зачем, и ему не было до этого дела.
Чувствуя небывалый прилив сил, он чуть ли не вприпрыжку возвращался к Башне и всю дорогу думал о ней. Эшер взбежал по ступеням и уже взялся за дверную ручку, когда — о, проклятие! — услышал скрипучий голос, который требовательно окликнул его:
— Эшер! На минуточку, если можно!
Подавив стон, он повернулся. Дарран стоял внизу на лестничной площадке; лицо его было хмурым и озабоченным.
— Дарран, уже поздно, — произнес Эшер, глядя вниз через перила лестницы. — Что бы там ни было, неужели оно не может подождать до утра? Я совсем измотан, честно говоря. И вообще, чем ты занят в такое время? Никс тебя в порошок сотрет, если после всех его усилий у тебя снова схватит сердце. Скажет, что ты подрываешь его репутацию.
— Репутация лекаря Никса меня не волнует, — отрезал Дарран. — Будь так добр, не заставляй меня стоять здесь, как торговец рыбой в базарный день, спустись в мой кабинет, чтобы мы могли поговорить как цивилизованные люди. — Он тут же скрылся за дверью в свои апартаменты, лишив Эшера возможности возразить.
Опять подавив стон, Эшер вздохнул и затопал вниз по лестнице. Чтобы не терять лицо, он не стал заходить в кабинет Дар-рана, а прислонился к дверному косяку.
— Должно быть, нелегко тебе называть меня цивилизованным человеком.
Дарран, сидевший уже за столом, поднял голову от бумаг.
— Я стараюсь быть вежливым.
— Не стоит так беспокоиться из-за меня.
— Я знаю, что не стоит, — отрывисто бросил Дарран. — Теперь воздержись от острот хотя бы минут на пять. Или я прошу слишком многого?
Несмотря на страшную усталость, Эшер ухмыльнулся.
— Может быть. — Затем он решил не тратить времени на болтовню и сделать так, как просит Дарран. Захлопнув дверь и опустившись в ближайшее кресло, он произнес: — Итак?
Дарран поставил локти на стол, сцепил пальцы и оперся на них подбородком.
— Я беспокоюсь о его величестве.
Эшеру пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выругаться.
— С Гаром все хорошо.
— С ним
— У него уже есть один.
— Этот не в счет. Нужен новый.
— Он не хочет
— Мы говорим не о том, чего он хочет или не хочет, Эшер! Мы говорим о том, что для него лучше!
