— Думаю, мне стоит объясниться с твоей мамой.
Поправив блузку, она отправилась на кухню.
— Дот, извини, я не хотела тебя расстраивать!
— Пиппа, моему сыну тридцать пять, а тебе… Да впрочем, меня это не касается!
— Я думала, тебя нет дома.
— Просто машина в ремонте, — со слезами в голосе отозвалась Дот.
Крис ждал Пиппу на улице.
— Наверное, мне пора собираться, — заявила она, направляясь к стоянке, где осталась машина.
Когда Пиппа приехала домой, Герб размешивал «Оувалтин»[16] в стакане молока. Вид у него был совершенно измученный.
— Жаль, что так получилось, — поговорил он.
— Мне тоже, — сказала Пиппа.
Герб подошел к ней и обнял за плечи:
— Прости. Я совсем потерял голову. Ты… ты мне очень дорога.
— Все это так банально! — вздохнула Пиппа.
— Что именно?
— Наша м-м-м… ситуация. Нужно скорее оформить развод.
Ретировавшись в спальню, Пиппа начала собираться. Почему чувства до сих пор не вернулись? Самая лучшая одежда хранилась в гардеробной, поэтому она сложила несколько пар джинсов, любимые сапоги и блузки с футболками. Какие вещи нужны женщине, которую отправили в отставку?
Герб пытался помочь с сумками, только Пиппа не позволила, опрометью бросилась в машину, но, едва устроившись на водительском сиденье, спохватилась: ключи-то забыла! Выругавшись, она ударила по рулю и побежала обратно в дом. Герба на кухне не оказалось, и Пиппа стала лихорадочно искать ключи. Быстрее, пока он не вернулся! Вот они, за кружкой из-под утреннего кофе! Надо же, в восемь часов утра она искренне считала, что счастлива в браке! Схватив ключи, Пиппа заметила на линолеуме туфлю Герба. Хм, туфля не брошена, а надета на ногу… Обойдя вокруг стола с белой пластиковой крышкой, она увидела мужа, без сознания лежащего у холодильника. На брюках расплывалось темное пятно: он обмочился…
Попав в реанимацию клиники «Форд мемориал», Герб лежал в закрытой, напичканной поблескивающей техникой палате. На лице кислородная маска, к запястью прикреплена игла с длинной гибкой трубкой, по которой из пластикового флакона на штативе капает прозрачная жидкость. У кровати стоял примчавшийся из Нью-Йорка Бен, его круглые очки запотели от слез.
— Не понимаю. Ты села в машину, а когда вернулась в дом, папа был без сознания?
— Да, именно. — Спокойный материнский тон давался Пиппе с огромным трудом.
— Зачем ты вернулась?
— Ключи забыла.
— Куда собиралась ехать?
— Бен, не понимаю, какая разница…
— Я лишь пытаюсь во всем разобраться.
— Разве важно, за продуктами я собиралась, или в химчистку, или…
— Просто совсем недавно он был в полном порядке! — Бен разрыдался, и Пиппа обняла сына. Бедняга Бен! При мысли о спешащей из аэропорта дочери в животе образовался узел. Впрочем, иначе нельзя: Грейс должна попрощаться с отцом.
В палату вошел доктор Франкен. Всего на пару лет старше Бена, круглолицый, чуть заметно шепелявит, его наверняка посылают выражать соболезнования и утешать несчастных родственников. Он объяснял уже несколько раз, сначала Пиппе, потом Бену: у Герба обширный инсульт, мозг буквально затоплен кровью, поэтому жизнь поддерживается лишь благодаря аппарату искусственного дыхания, и членам семьи придется решать, как долго мистера Ли продержат в таком состоянии и когда отпустят в стратосферу.
Однако на этот раз круглолицый доктор явился с другими вестями.
— Мисс Мойра Даллес — ваша подруга или подруга семьи? — спросил он у Пиппы.
— Подруга моего мужа.
— И твоя тоже! — напомнил Бен.
— До недавнего времени.
— В общем, она пациентка нашей клиники, — зачастил доктор Франкен, — несколько часов назад ее привезли с жалобами на боль в подреберье…
Пиппа с трудом подавила истерический смех, и доктор удивленно поднял глаза.
— Извините… Пожалуйста, продолжайте.
— Каким-то образом она узнала, что у вашего мужа инсульт.
— Угу…
— Она желает навестить мистера Ли, вашего мужа… Немедленно… Я кардиолог, поэтому сегодня ее осматривал. Мисс Даллес… сильно горевала. Простите, что задаю такие вопросы, но спросить я должен.
— Пусть побудет с ним несколько минут, — проговорила Пиппа.
Мойра вошла в палату и тяжело опустилась рядом с Гербом. Бен озадаченно взглянул на мать, и Пиппа закатила глаза.
Чуть позднее, уже в приемном покое, она, с трудом пересилив себя, принесла чашку сладкого чая для Мойры, которую перебинтованные запястья и больничный халат делали похожей на сбежавшую из дурдома.
— Ох, Пиппа! — сетовала она, поднося к губам запотевшую чашку. — Видимо, меня боги наказывают!
— Хоть на секунду оставь свой эгоизм и пей чай!
— Умоляю, прости меня, пожалуйста!
— За что мама должна вас простить? — поинтересовался Бен, усаживаясь рядом с Мойрой.
— Н-не могу объяснить, не могу…
— Бен, у твоего отца и Мойры был роман, поэтому я и решила уехать из дому.
— Что?!
— Пиппа, клянусь, я выпрыгну из окна, если ты меня не простишь! Я вела себя как слепая, как глупая эгоистка… — Мойра сползла с кресла и опустилась на колени: — Умоляю!
Сидящие в приемном покое оторвались от газет.
— Ладно, прощаю, — буркнула Пиппа. — Вставай!
Поднявшись с пола, Мойра рухнула на ближайший диванчик.
— Но ведь ты ее не простила! — воскликнул Бен.
— Конечно нет! — Пиппа со вздохом откинулась на спинку кресла. — За что мне Бог вечно посылает безумных женщин?
— Почему папа так с тобой поступил?
— Он боялся умереть, влюбился в Мойру, и новое увлечение помогало ему чувствовать себя живым. А я в последнее время будто в облаках витала, даже не знаю, что сказать…
— Неужели тебе все равно?
— Разве я могу состязаться с ней? — Пиппа махнула рукой в сторону Мойры.
Тут в дальнем конце коридора появилась Грейс и со всех ног бросилась к матери и брату. От страха ее лицо казалось совсем юным. Бен обнял сестру за плечи.
— Где папа? — спросила Грейс, кинув любопытный взгляд на Мойру.
Когда Бен провел Грейс в закрытую палату, медсестра шепотом позвала Пиппу к телефону. Пришлось идти на пост.
— Пиппа… — в трубке послышался голос Сэма Шапиро.
— Привет, Сэм!
— На знаю, с чего начать…
— Что тебе известно?
