— Говорят? — Мориас приподнял брови. — Как не похоже на сида обсуждать людские дела, мой благородный принц!
— Ты издеваешься?
— Всего лишь отмечаю, как изменились времена. Нам понадобятся союзники, Макпьялута. Скоро сидам придется решить, стоят ли они только за себя или и за людей тоже. — Мориас протянул ему руку, в которой сжимал камень. Принц стоял в сомнении. — Ты хочешь дать ему умереть, чтобы потом осознать, что был не прав? — тихонько проговорил сказитель.
— А ты позволишь мне убить его потом, если я пойму, что ошибся? — нервно рассмеялся сид.
— Думаю, нет, — улыбнулся Мориас. — Ну давай же, мы ведь друзья, займемся магией стихий, а?
— Хорошо, сеаннах, но только из почтения к тебе.
Сказитель кивнул, и Макпьялута положил руку на камень, лежащий на ладони.
Талискер плачет: душа оплакивает умирающее тело, навсегда прощается с теплом и надеждой. В пустоте голоса умолкли, пение оборвалось. Он хочет снова услышать его.
Голос здесь, в пустоте, совсем другой, чем в жизни. Голос юноши, попавшего в тюрьму и не верящего, что такое могло случиться с ним; голос девятнадцатилетнего парня, которого избили почти до смерти сокамерники, закоренелые преступники, которого пинали ногами и насиловали. Он не в первый раз в этой пустоте, но сейчас пути назад не будет. Талискер плачет, свернувшись калачиком в своей камере, раскачиваясь взад-вперед.
Помогите.
Нелепая детская песенка.
Светящиеся серебряные пушинки одуванчиков летят во тьме. Юный Дункан пытается схватить их, удержать в слабеющей руке.
Он понимает, что это только игры угасающего разума, что на самом деле он не видит белых парашютиков и койки, на которой свернулся юный Дункан. Он пребывает в пустоте за гранью реальности. Последний акт трагедии под названием «жизнь». Скоро свет угаснет, и зрители разойдутся по домам.
В ногах кровати появляется огромный коричневый заяц. Юный Дункан встает и идет к нему. Зверек сидит неподвижно, поглядывая на юношу золотыми глазами. Потом вдруг бросается наутек. Талискер бежит за ним. Мелькают босые ноги и полосатая пижама.
— Дункан! Эй, Дункан! Это я!
— Малки? Я… я тебя не вижу.
— Сюда!
Дункан бредет туда, где исчез заяц. Там стоит Малки. Он выглядит моложе и, главное, как живой. На нем зеленый клетчатый плед, и рыжие волосы горят огнем. Дункан смеется.
— Смотри-ка, дружок. Здесь ты совсем настоящий.
— Здесь совсем другая реальность, парень. Взгляни на себя.
— Думаю, что перед тобой настоящий я, Малки. Таким я был тогда — передо мной открывалось столько возможностей…
— Да, правда, все это грустно, но ты не должен сдаваться. Тебе нужно вернуться, Дункан. Я имею в виду, ты не можешь умирать. Ты нужен им.
— Им?
— Людям Сутры.
— Нет уж. Иди сам, Малки. Ты разбираешься в сражениях и убийствах лучше меня. Не хочу тебя обидеть, но…
Снова появляется заяц, и Талискер следует за ним мимо своего друга во тьму.
— Не уходи, Дункан! — Голос Малки доносится издалека, хотя их разделяет всего несколько шагов. — Подожди. Мы будем скучать по тебе. Я не могу без тебя…
— Все тщетно, сеаннах. Нам нужно передохнуть. — Макпьялута беспокоился за старого сказочника — тот побледнел и выглядел измученным.
— Мы почти дотянулись до него, — ответил Мориас. — Я понимаю, что мы оба устали, но если мы остановимся, то никогда не найдем его душу.
Принц сидов неохотно кивнул.
— Хорошо. Хотя совесть не позволит мне долгие поиски.
— А мне не позволит прекратить их.
— Кто ты?
В темноте стоит женщина — там, где лишь мгновение назад был заяц. Она прекрасна, и точеные черты лица освещает бледное сияние. Но почему же на ней коричневое платье и серый шерстяной плащ? Не такие одежды пристали ее красоте.
— Не узнаешь меня? Я леди Улла.
Юный Дункан удивленно заглядывает ей в лицо.
— Как ты оказалась в моей смерти? — спрашивает он. — Или это сон, и я проснусь?
— Надеюсь, ты вернешься в мир живых — ты слишком юн.
— Ну, на самом деле я куда старше. Настоящий я. Если ты меня понимаешь…
— Понимаю, — кивает она. — Это на самом деле не сон, а как бы время-вне-времени, мир-вне-мира. Мы ожидаем.
— Мне пришлось немало ждать на своем веку.
Улла внимательно смотрит на молодое лицо.
— Мы можем пройти через эти земли вместе. Я должна встретить здесь одну душу, но мне хотелось бы, чтобы ты вернулся.
— Что ж, возьми меня за руку, — улыбается юный Дункан.
Они идут рядом в приятном молчании. Рука Уллы теплая, и юношу охватывает умиротворение. Он понимает, что должен бы засыпать ее вопросами, расспросить, где они и почему… Талискер молчит, наслаждаясь заботливым прикосновением спутницы.
— Дункан, постой… — Издалека доносится голос с сильным шотландским акцентом.
— Это твой друг? — спрашивает леди Улла с улыбкой и останавливается. — Если да, то лучше подождать. В этой тьме нам нужны друзья.
Юный Талискер послушно кивает и отзывается на зов Малки. В тот же миг его охватывает холод, пронизывающий до самых костей. Разум подсказывает, что наступила наконец смерть тела, но неужели так сразу?.. Он лежит на полу, и леди Улла смотрит на него.
— Дункан, если ты промедлишь здесь, пути назад не будет. Понимаешь?
Он пытается ответить, однако холодная плоть лица не слушается. Это сон, всего лишь сон, говорит Талискер себе. Разве я могу умереть на самом деле?
К ним подходит Малки.
— Боюсь, слишком поздно, — говорит Улла. — Кажется, он ушел прежде нас.
— Нет, — мрачно отвечает горец. — Пока нет. Дункан не ушел бы без меня. — Он касается лица друга. Оно и в самом деле холодное и белое.
— Я должна идти, — шепчет дочь тана. — Я скорблю вместе с тобой, но меня ждет не менее горестное прощание.
Малки поднимает голову и берет Уллу за руку; по щекам его струятся слезы.
— Обещай мне, что вернешься.
— Я подумаю об этом, воин, хотя в сердце моем пустыня. Все, кого я любила, здесь. Прощай.
Улла уходит прочь, и ее поглощает тьма.
— Попутного тебе ветра, — шепчет Малки.
С безграничной скорбью он смотрит на юного Дункана.
— Ты не можешь умереть — я же говорю, ты нужен людям. Если ты погибнешь здесь, то погибнешь и в Эдинбурге, и везде. Поэтому… — Он умолк. — Ох, ну и дурак же я. Не могу поверить, что забыл.
Сунув руку в мешочек, горец вытащил камень, данный ему Деме. Как та и обещала, камень сияет белым огнем и бросает отсветы на лицо Малки.
