—
—
... Вот так оно все и случилось: его привели сюда сны. Сны старика... Теперь у него было новое — «нареченное» — имя и ритуальная рубаха для Пляски Духов. Рубаха некогда принадлежала матери, происходившей из народа шошонов. Сам Родни не мог посоветовать ему ничего определенного: навахо никогда не практиковали Пляску Духов, но это был единственный мыслимый способ узнать волю призраков. Предполагалось, что духи ответят тому, кто выполнил ритуал. Сколько было в этом правды — бог весть. Йиска точно не знал, верит ли сам дед в эту мистику, и все же одно не подлежало сомнению: Родни не желал оказаться в сумасшедшем доме. Он предпочел отправить внучатого племянника в Шотландию. Йиска не возражал. Он любил деда. А вдобавок поездка в Европу сулила большие перспективы...
Заснеженное поле было пустым и голым. Ничто не отличало его от всех прочих полей — за исключением разве что темного, вертикально стоящего камня. Отполированная гранитная плита, наполовину занесенная снегом. Единственное слово было выбито на ней — «Маклеод». Йиска не знал, что обозначает эта надпись. Быть может, гранит скрывает под собой могилу? Последний приют человека по имени Маклеод. А может быть, все что угодно... Кто их разберет — этих шотландцев?
Йиска наклонился над гранитной плитой и смахнул с нее снег.
Маклеод? Маклеод.
Маклеод...
Время шло. Темные тучи, разбухшие от снега, лениво плыли по ночному небу, то скрывая, то вновь являя взгляду мерцающие холодные звезды. Йиска танцевал. Ритуал завладел его сознанием, ноги и руки двигались помимо воли. Танец стал им — а он стал танцем. Губы шевелились, выпевая слова. Йиска устал и страшно замерз — замерз, несмотря на то, что тело находилось в постоянном движении. Пар вырывался изо рта и оседал на лице холодными каплями влаги. Губы потрескались от постоянной смены температур. Снежинки оседали на бровях и ресницах, таяли на коже. Когда первые лучи зари окрасили небо бледно- розовым цветом, Йиска все еще танцевал...
Внезапно он понял, что не может остановиться. Ноги одеревенели, пар клубами вырывался изо рта, растворяясь в морозном воздухе. Йиска чувствовал, что еще миг — и он рухнет в снег, но шли минуты, а он по-прежнему двигался. Двигался помимо своей воли... Он вскинул руки ладонями вверх — приветствуя рассвет. Это тоже был элемент танца. Да, часть ритуала... Хотя сколько же можно? Кажется, пора бы и остановиться — ведь есть предел человеческим силам. Не так ли? Довольно. Хватит!
«Пора заканчивать, — подумал Йиска. — Я разумный человек, в конце концов, а тело повинуется мозгу. И, стало быть, я могу перестать. Я могу остановиться...»
Но нет. Его губы по-прежнему шевелились. Пение превратилось в бессвязный набор слов и звуков, а танец — в неуклюжие судорожные движения. И все же он не мог остановиться: Может быть, тело само поймет, где кончаются танец и песня? Родни не предупреждал о подобных эффектах... Да что же это такое? Гипноз? Самовнушение?
Йиска больше не чувствовал холода. И почти не чувствовал своего тела...
«Чушь! Какая чушь! Ты что, и впрямь ждешь ответа от духов? Это же просто смешно!»
Так, споря сам с собой, Йиска наконец сумел совладать с собственным телом — и рухнул в снег. Несколько минут он просто бездумно лежал, уткнувшись лицом в сугроб, и лишь затем осознал, что этого не следовало делать. Нужно возвращаться, пока еще оставались силы.
И тут Йиска понял, что его позиция теперь более опасна, чем когда он стоял на ногах, танцуя.
— Эй! Эй, ты!..
Голос раздался из-за спины. Тихо постанывая, Йиска приподнялся на локтях и повернул голову.
— Парень, ты живой?
Йиска не был готов объяснять свое присутствие местным жителям. И что прикажете теперь делать?
— Да. Я... — Он попытался сесть, но ничего не вышло — тело отказывалось повиноваться. Йиска все же ухитрился перекатиться на бок, а затем на спину. Он вгляделся во мрак и ошарашенно уставился на неожиданного собеседника. В нескольких футах поодаль стоял... как их там называл Родни?.. Горец? Шотландский воин времен средневековья. Йиска представлял их себе исключительно по голливудским фильмам и до сих пор полагал, что они должны выглядеть... ну... немного опрятнее. На горце был килт болотно-зеленого цвета — без каких-либо клеток, присущих тартану. С пояса свисали многочисленные не слишком чистые мешочки. В длинных рыжих волосах, определенно не знакомых с расческой, запутались веточки и комья грязи. Но более всего изумило Йиску совсем другое. Человек был полупрозрачным, и снежные хлопья пролетали прямо сквозь его тело, не встречая препятствия.
— А я погляжу, ты здорово удивлен, — проговорил мужчина с жутким шотландским акцентом. — Интересно, с чего бы — после того, как ты так старательно призывал меня последние часов пять?
Йиска захлопал глазами. Призрак подошел поближе, навис над ним и проговорил почти дружелюбно:
— Я бы на твоем месте не сидел в снегу, парень. Отморозишь задницу... и остальное. — Он ухмыльнулся. — Итак, чего ты хотел от меня? Предупреждаю заранее: я не могу исполнить три желания или построить дворец.
Йиска с трудом поднялся, не отводя взгляда от горца. Ритуальный танец не предполагал подобного исхода. Станцуй, развей по ветру травы и иди домой. Только-то и всего. Он молчал и во все глаза смотрел на призрака: тот нахмурился и отступил на пару шагов.
— Ты вообще-то умеешь разговаривать? — недовольно спросил он.
— Да... Я... — Йиска собрался с мыслями. — Меня зовут Йиска Таллоак, я происхожу из народа навахо, из Аризоны...
— Аризоны? — непонимающе переспросил призрак.
— Это в Америке.
— А, Новый Свет.
— Да, точно... Слушай, может, мы поговорим в машине? Иначе я тут просто сдохну от холода. Ты не против?
— В машине? — Призрак, казалось, задумался. Затем согласно кивнул. — Ах да. Я помню машины.
На сей раз растерялся Йиска.
— Помнишь?
— Ну да. Я уже бывал в этом мире, знаешь ли. — Он целенаправленно затопал в сторону шоссе. Йиска ошеломленно наблюдал за ним. Призрак не оставлял ни малейших следов на белом покрывале снега. — Ну? Ты идешь или как?
Вернувшись в машину, Йиска почувствовал себя совсем худо, закружилась голова. Он взял с заднего сиденья клетчатый плед и завернулся в него, пытаясь унять дрожь. Призрак устроился радом, на пассажирском сиденье. Он благодушно оглядывался по сторонам с почти детским любопытством на грубоватом лице. Йиска принюхался. От его нового знакомца исходил легкий, но вполне уловимый запах
