хлеб увеличивался на внутреннем рынке даже быстрее, чем его экспорт. В 1908–1913 гг. из среднего сбора хлеба всего на рынок ежегодно шло около 1,5 млрд пудов, т. е. 30 %. Основными покупателями зерна выступали нечерноземные губернии (свыше 500 млн пудов в год), среди которых столичные превратились в исключительно потребительские. Формирование районов торгового земледелия в начале XX в. делается более динамичным под влиянием общественного разделения труда, развития капиталистического уклада в целом, роста цен на мировых рынках. К 1914 г. основными поставщиками товарного хлеба стали Среднее и Нижнее Поволжье, Предкавказье, Новороссия, Южное Приуралье. На них приходилось более половины продаваемого в стране хлеба. В Азиатской России сложились два зернопроизводящих района — в Западной Сибири и Степном крае. В 1913 г. они производили 25 % всех хлебов. Однако зауральский хлеб, учитывая интересы помещиков центра России, не был допущен на внутренний рынок страны введением С. Ю. Витте челябинского тарифного «перелома», а направлялся через Архангельск на экспорт.
Увеличившаяся товарность зернового производства отразилась на росте в стране фабрично- заводского мукомолья, имевшего к 1908 г. самый большой удельный вес в структуре пищевой промышленности: 56 % всех предприятий отрасли; 74 % стоимости их производства; 84 % мощности энергетического оборудования; 82 % рабочих. 2200 фабричных мельниц, существуя в море разбросанных по всей России небольших мельниц (около 136 тыс.), перерабатывали более 51 % всего зерна, в основном закупленного, и отправляли муку на местные рынки в разные концы страны, за границу. Большинство предприятий промышленного мукомолья, вырабатывавших 90 % российской муки, концентрировалось в 20 губерниях империи. В их число входили промышленно развитые, но незернопроизводящие губернии. На одном из первых мест стояла Нижегородская губерния, на долю всего 8 мельниц которой приходилось около 9 % общей суммы производства муки. Это было характерно и для Ярославской, Симбирской, Пермской губерний, ввозивших зерно из других регионов. В формировании рынков муки участвовала Томская губерния, сосредоточившая 70 % западносибирского ее производства.
В большинстве европейских губерний посевы зерновых продолжали играть заметную роль в местном земледелии. Привозной хлеб в них был добавлением к своему. В начале XX в. Черноземный центр сохранил свою зерновую специализацию, но его роль в хлебном балансе страны уменьшилась, как и роль Среднего Поволжья. Развитие зернового производства в черноземных украинских губерниях при высокой плотности населения не давало излишков.
Разведение льна, самой старинной специальной культуры на Руси, было особенно распространено в Ярославской, Тверской, Смоленской, Псковской губерниях и прилегающих уездах Вологодской, Новгородской, Московской, Владимирской, Костромской, Нижегородской. Аен использовался для изготовления масла и выделки тканей. Он производился и перерабатывался исключительно в крестьянском хозяйстве. Из волокна, остававшегося внутри страны, на прядильные фабрики поступало лишь 16,5 %, а остальное перерабатывалось крестьянами-льноводами. «Крестьянский» характер льноводства, сложности выращивания этой культуры с поздними сроками ее сева предопределили длительное существование рутинных приемов возделывания льна и не менее примитивные способы льнообработки (стлание на росу по траве или его вымачивание). Хотя общая площадь посевов льна в России превышала все европейские в И раз, а сбор был в 10 раз больше, чем в Европе (без Бельгии), показатель урожайности российского льна (34 пуда с десятины) значительно уступал среднеевропейскому (около 45 пудов с десятины). На этом уровне урожайность была только в Минской (47 пудов) и Гродненской (41 пуд) губерниях. Средняя урожайность в основных льноводческих губерниях не достигала даже 30 пудов с десятины.
Картофелеводство к концу XIX в. получило значительное распространение в России. Его чистые сборы за 1880–1890 гг. возросли в 2,5 раза. Хотя посевы картофеля стабильно расширялись, но достигли в 51 губернии Европейской России в 1911–1915 гг. только 4 % площади зерновых. С начала века к 1910–1915 гг. средний сбор картофеля увеличился в Европейской России на 33 %. Распространению картофеля способствовало его активное включение в состав крестьянской пищи при недостатке хлеба. Товарный характер картофелеводство приобретает в Прибалтике, Белоруссии, ряде черноземных (Волынской, Черниговской, Тамбовской) и нечерноземных губерний. Его продукция используется для откорма свиней и в винокурении.
С конца XIX в. наиболее значительным районом разведения сахарной свеклы были юго-западные и центральные губернии (Киевская, Подольская, Харьковская, Курская и др.). Площадь под сахарной свекловицей с 1895 по 1913 г. возросла вдвое, но составила только 15 % посевов картофеля. Однако за счет повышения сахаристости свеклы вывод сахара из свеклы увеличился в 2 раза.
Животноводство, т. е. специализированное содержание скота в противоположность так называемому навозному животноводству, развивается в России только в пореформенную эпоху. К концу XIX в. общее количество крупного рогатого скота, свиней, овец, коз, лошадей, верблюдов, оленей составляло приблизительно 134 млн голов, из которых 81 % приходился на Европейскую Россию. Однако общее число скота в этом регионе в начале века неуклонно сокращалось. Только за 1911–1913 гг. оно уменьшилось на 15 млн голов, что привело к росту ввоза в страну 68 тыс. голов живого скота на сумму около 4 млн руб. и продуктов животноводства — свыше 182 млн руб. Содержание крупного рогатого скота на мясо распространилось в губерниях Черноземного центра и Малороссии.
Молочное животноводство в начале XX в. было представлено в центре, на севере и западе Нечерноземной полосы России. Благодаря специализации в разведении улучшенных пород крупного рогатого скота и условиям его содержания сравнительно высокие показатели отличали молочное животноводство в Ярославской губернии, смежных с ней уездах Костромской, Вологодской, Тверской губерний и особенно в Холмогорском уезде Архангельской губернии. Развитие молочного хозяйства обусловило рост отечественного сыроварения и маслоделия как домашнего, так и фабрично-заводского производств. Продукция российского маслоделия в значительном количестве поступала на экспорт. В 1913 г. по сравнению с 1901 г. объем вывоза масла из России вырос в 2 раза. Больших успехов в начале XX в. маслоделие достигло в Сибири. Сибирское соленое масло, востребованное на внутреннем рынке, шло также на экспорт, в частности в Англию.
В XX в. свиноводство, которого как отрасли хозяйства в XIX в. в России не существовало, получает развитие в регионах товарного картофелеводства, чему способствовал и привоз породистых английских свиней.
В начале века повсеместно сохранялось содержание овец для удовлетворения потребностей крестьянской семьи в мясе, шерсти и овчинах. Товарное овцеводство, связанное с получением шерсти для фабрично-заводских предприятий, с развитием усовершенствованных промышленных способов выделки овчины было распространено в губерниях Средне-Волжского, Южного и Юго-Восточного регионов и Туркестане. В Астраханской губернии развивается пастбищное скотоводство мясного направления.
Первые успехи отечественного птицеводства в 1880-е гг. повлекли экспорт птицеводческой продукции (живая и битая домашняя птица, яйцо, пух и перо). К 1913 г. он специализировался. Основным продуктом стало яйцо, вывозившееся почти на 90 тыс. руб.
Распространение наемного труда и рост применения машин на всех стадиях аграрного производства являются важнейшими признаками капитализации сельского хозяйства. Число наемных рабочих в этом секторе российской экономики к началу XX в. увеличилось с 3,5 до 4,5 млн человек. В большинстве европейских губерний наемный труд применялся в части хозяйств русского дворянства и зажиточного крестьянства, а главным образом — в крупных южных экономиях и прибалтийских владениях немецких баронов. Ряды сельских рабочих в Прибалтике пополнялись из местного населения, а в южных степных районах зернового производства, на свеклосахарных плантациях — выходцами из среднечерноземных и юго-западных губерний.
Материально-техническое оснащение сельскохозяйственного производства в России оставалось на очень низком уровне. Отмеченный к середине 1890-х гг. по сравнению с 1870-ми гг. более чем в 3,5 раза рост потребления машин и усовершенствованных орудий не мог изменить ситуацию, так как его стартовая позиция была минимальна. Кроме того, он охватывал ничтожное число хозяйств, прежде всего помещичьих. Принимая во внимание роль природно-климатического фактора, обусловившего кратковременность рабочего сезона, очевидно, что ограниченное использование машин и усовершенствованных орудий в сельском хозяйстве снижало уровень культуры аграрного производства, делая его малоэффективным. В одном из официальных документов, относящемся к 1910 г., нарисована такая безрадостная картина: «Наше сельское хозяйство вообще, а в особенности на крестьянских землях, занимающих в одной Европейской России до
