В кабинете номер восемнадцать восемнадцатого же отдела внутренних дел царила непривычная тишина. Не было слышно агрессивных или молящих детских и юношеских голосов, ни просьб, ни оправданий, ни наивного шантажа. Могло показаться, что кабинет инспектора по делам несовершеннолетних, старшего лейтенанта Валентины Андреевны Глушенковой пуст, но это было не так. Хозяйка кабинета, женщина с чуть полноватой, но статной фигурой, приятным лицом и густой копной темно-каштановых волос сидела за своим рабочим столом и сосредоточенно писала заявление с просьбой об отпуске. Как только на документе одиннадцатого формата появились число и размашистая подпись, тишина кабинета нарушилась негромким скрипом отодвигаемого стула и стуком каблуков.
Валентина глянула в зеркало, висевшее на стене, и улыбнулась себе. Белая трикотажная блузка и черная, средней длины юбка, купленные только вчера на Средном рынке, радовали глаз. Еще большее вдохновение вызывал результат трехмесячной диеты: четыре лишних килограмма больше не скрывали вполне приличную талию. С такими достижениями можно смело отправляться в гости к родственникам мужа в пронизанный солнцем и пропитанный запахом моря город Адлер. Об этой поездке они с супругом мечтали давно.
Преисполненная самыми радужными предчувствиями Валентина подошла к двери и потянулась к ручке. Но дверь отворилась сама, и на пороге вырос следователь Анатолий Панфилов, близкий друг инспектора Глушенковой.
– Валя, родная, как здорово, что ты на месте! – обрадовался Панфилов. – У меня к тебе срочное дело! Выручай!
Без пяти минут отпускница молча продемонстрировала другу и коллеге свое заявление. Тот, однако, буркнув, что не видит без очков, положил заявление в свой карман и драматически сообщил:
– На меня неожиданно свалилось прелестное шестилетнее дитя, и я не знаю, что с ним делать. Я близок к панике.
– Поздравляю, – холодно заметила Валентина, пытаясь дотянуться до кармана коллеги. – Несколько запоздалое отцовство. Но ничего…
– Она еще шутит! – воздев руки, воскликнул Анатолий. – А между тем дело серьезное и, увы, печальное…
Валентина оставила свои попытки извлечь из кармана друга заявление на отпуск.
– Ладно, – смилостивилась она, одной рукой нажимая кнопку электрочайника, а другой извлекая из стола пакетик с крекерами. – Как всегда, голоден?
– Как никогда, – подтвердил Панфилов. – С самого утра верчусь как белка в колесе – выезд за выездом. То поножовщина возле пивнухи, то ДТП, а тут женщина прыгнула с железнодорожной платформы. И все ЧП на улице. А погодка сегодня вовсе не летняя. Поневоле аппетит нагуляешь. Хотя последнее происшествие, если честно, способно надолго лишить аппетита…
– А почему ты, следователь, выезжаешь на происшествия? Или оперов не хватает?
– Так ведь по отпускам все! И ты вот тоже собралась, – жалобно сказал Анатолий.
– Ясно…
Через минуту чайник щелкнул выключателем. Глушенкова стала молча разливать чай.
– Это случилось приблизительно шесть часов тому назад, – начал Панфилов. – На станции «Вознесенская» женщина упала с платформы и угодила под электричку. Ей отрезало ноги и сильно расплющило голову. Пиджак покойной оказался из плотной ткани, не успел насквозь пропитаться кровью, так что паспорт во внутреннем кармане пострадал не очень сильно…
– А без подробностей можно? – попросила Глушенкова, положив на место поднесенный ко рту крекер.
– Прости. Это я к тому, что личность погибшей удалось выяснить сразу. Ею оказалась некая Самохина Елена Васильевна, тридцати девяти лет, незамужняя, но имеющая шестилетнюю дочь по имени Настя. Поиск других ее родственников ни к чему не привел. Вот и получается, что кроме дочери у погибшей никого не было и дочка теперь – круглая сирота…
– Ни бабушек, ни дедушек, ни теток, ни дядьев? – не поверила Глушенкова.
– Никого.
– Кошмар! Бедная девочка!
– И я о том же.
– А где она сейчас?
– В детском садике.
– В каком?
– В сто сороковом, на улице Революции, – ответил Панфилов. – Детсад «Ласточка».
Валентина взглянула на часы.
– Ого, уже половина пятого! Пора забирать ребенка.
Она вопросительно посмотрела на Анатолия.
– Я не смогу! Ты же знаешь, я и со своей почти взрослой дочерью не всегда нахожу общий язык, а тут шестилетняя девочка. Как я ей все расскажу?.. Это ты у нас специалист! Тебе наверняка уже приходилось сталкиваться с чем-то таким… Ты знаешь, что нужно говорить и что делать… – Сказав это, Анатолий как бы машинально достал заявление Глушенковой, скомкал его и смахнул им пот со лба.
– Ладно, не паникуй. – Валентина проводила документ грустным взглядом, пока он не упал в корзину. – Я займусь этим. Надеюсь, машина у тебя на ходу и до детского садика мне не придется топать пешком?
– На ходу, – просиял Анатолий. – Конечно, на ходу!
…Фиолетовый комбинезон с накладным карманом, белые кроссовки, щуплая фигурка, черные как смоль волосы, заплетенные в две тугие косички, брови вразлет, сильно вздернутый нос, узкие губы и совершенно недетский, исподлобья, взгляд темно-карих глаз… Девочка стояла у двери с надписью «Подготовительная группа номер один».
«Настя Самохина – девочка своеобразная: малообщительная, можно даже сказать, замкнутая», – вспомнились слова заведующей «Ласточки», услышанные несколько минут назад. «Если судить по внешности, характеристика верная», – подумала инспектор Глушенкова, глядя на юное создание.
– Вы мамина подруга? – спросила Настя.
– Нет, – покачала головой Валентина. – А с чего ты так решила?
– Мне Ольга Ивановна… наша воспитательница сказала, что за мной пришла мамина подруга тетя Валя, – пояснила девочка. – А я ей сразу сказала, что никакой подруги тети Вали у моей мамы нету.
– А ты знаешь всех маминых подруг?
– Да!
– Всех-всех?
– Всех!
– Молодец! – улыбнулась Валентина. – И много у твоей мамы подружек?
– Очень много, – гордо заявила девочка. – Целых три: тетя Вероника, тетя Таня и Антонина Петровна.
– Три подруги – это действительно много! – согласилась Глушенкова. – Но твоя мама именно мне поручила забрать тебя из садика.
Ладно, забирайте… Только по дороге домой необходимо купить кепсы. Мне мама всегда их покупает.
Последнее дополнение было явно из разряда детских фантазий и хитростей, но Валентина спорить не стала. Она была прекрасно осведомлена, что значат кепсы в жизни современной детворы. То были не просто круглые кусочки картона или пластика с изображениями персонажей из мультиков, которыми можно играть или обмениваться, а ключ к взаимопониманию между ребенком и взрослым, к которому прибегали многие родители, компенсируя недостаточное внимание к собственным чадам. Хотя своих детей у инспектора Глушенковой пока не было, налаживать отношения с чужими благодаря этим кругляшкам ей уже приходилось.
– А какие кепсы тебе больше всего нравятся?
– «Черепашки-ниндзя». – Девочке понравилась компетентность незнакомой тети. – А еще «Человек- Паук», «Черный Плащ» и "Отряд «Галактика».
– А играть меня научишь?
