все время уклонялся влево. Получалась большая дуга. Через два часа впереди показался Лес. Бенни разглядел его в бинокль. Не останавливаясь, Клео проинструктировал:
– Идти придется по самой кромке между Лесом и Свалкой. Смотрите на ноги впереди идущего. И постарайтесь забыть, что совсем рядом эти чертовы заросли, а то утянет.
Скоро Лес приблизился, и они пошли уже вдоль него. Шли долго. Маршрут, выбранный Собирателем, подошел к кромке зарослей, до них оставалось буквально сто – сто пятьдесят метров. Лес шелестел листьями, хотя погода стояла совершенно безветренная. Казалось, он что-то шепчет, что-то обещает. Клео тщательно обходил стороной деревья, которые вылезли за границы Леса, из-за этого приходилось передвигаться зигзагами. Перед глазами Бенни монотонно мелькали каблуки Собирателя, но все внутреннее внимание перешло на слух. Он стал «видеть» ушами, причем в поле такого «зрения» попадал только Лес. Как некто большой и властный. Они идут, а этот некто плывет рядом и неторопливо их созерцает.
Адамс что есть силы помотал головой, стараясь стряхнуть наваждение, из-за чего сбился с ритма и наступил Клео на ногу. Тот споткнулся, остановился, и Бенни мягко ткнулся в его мокрую от пота спину, а ему под лопатку, в свою очередь, врезался Чарли. Потом еще легкий толчок – это уже замыкающий, Георг, уперся в спину Пульдиса. Маленькая колонна остановилась.
Собиратель оглядел спутников, оценил их усталость, пустоту глаз и принял категорическое решение:
– На сегодня хватит. Привал.
Все молча последовали за ним, прочь от зазывающего Леса, поближе к ставшей уже родной Свалке. Через десять минут нашлась подходящая ложбинка, в которой путники рухнули спать.
ГЛАВА 40
– Заходи, Барри, заходи, – голос Хармана звучал неподдельно радостно.
Тесть встал из-за стола и пошел навстречу. Они обнялись.
– Рад тебя видеть, сын, искренне рад. Был у Алисы?
– Да, отец. Выглядит хорошо. Врачи меня успокоили, сказали, что покой нужен для нормального развития плода.
– Ну вот, видишь! Я же тебе говорил. Ладно, давай перейдем к делам. Мне доложили, что все материалы по экспедиции переданы тобой в научно-аналитический отдел. Теперь я хочу услышать твои впечатления. Присаживайся. Выпьешь чего-нибудь?
– Водки, с удовольствием.
Харман взял из холодильника бутылку и два стаканчика и уселся напротив зятя за приставным столиком.
– Холодная! Давай, за твое возвращение. Поверь, я очень волновался.
Они чокнулись. Глетчер выглядел подавленным, и хозяин кабинета это заметил, поэтому всячески пытался приободрить своего гостя. Он опять начал разговор об Алисе.
– Как назовете сына?
– Пока не знаем. – Глетчер вздохнул и откинулся на спинку стула. – Решили до родов эту тему не обсуждать, чтобы не сглазить.
– Ну, как хотите. – Харман добродушно улыбнулся. – А сглаз – это чушь, пережитки, у нас про это и не помнят уже. Все будет хорошо, не волнуйся. Наша медицина в вопросах рождения достигла очень больших успехов. Мы всегда точно знаем, кого ожидать, девочку или мальчика, и со стопроцентной вероятностью определяем, здоров плод или есть отклонения. Я подключил самых известных специалистов, они гарантируют, что твой сын и мой внук родится абсолютно здоровым!
– А что, часто бывают отклонения?
– К великому сожалению, чаще, чем в твое время, Барри. Статистика печальна: до двадцати процентов рожденных детей имеют генные изменения, мутации, деградационные признаки.
Глетчер был поражен. Цифра была недопустимой для нормального развития общества. Он хотел спросить, что делают в таких случаях, но не спросил. Почему-то ему не хотелось слышать ответ, и он вернулся к теме экспедиции.
– Отец, когда появятся первые выводы по моим материалам?
Харман чуть запнулся, но с той же доброжелательной улыбкой сказал:
– Барри, пойми меня правильно: наш мир не таков, как твой, хотя внешне они очень схожи. Наша цивилизация более строгая, она строится на ряде правил, которые не могут быть нарушены. Как-то мы с тобой говорили на эту тему, но сегодня я вынужден тебе вновь напомнить некоторые важные моменты. Пойми, у нас не приняты любопытство и лишние вопросы о действиях или намерениях руководства. Начальство нельзя критиковать, нельзя игнорировать его указания в рамках своих должностных обязанностей. Поэтому знание должностной инструкции обязательно для каждого члена нашего общества. У каждого работника Ирии есть инструкции, большинству из них по несколько сотен лет. Уже поэтому их статус свят. Каждое изменение инструкции, даже в вопросах пунктуации, проходит экспертизу Социального института и утверждается Советом Федерации…
– Но это невозможно! – воскликнул пораженный Глетчер. – Совет даже теоретически не может следить за содержанием должностных инструкций, например, дворника!
– Может, Барри, может, – Харман усмехнулся и долил водки в стаканчики. – Я тебя понимаю. Понимаю, потому что я Директор Социального института. Мое мышление должно быть гибким, способным принять чуждое мнение, но только для того, чтобы апробировать его собственным мировоззрением и, если необходимо, опровергнуть его. Ты должен быть настороже, Барри, и в поступках, и в высказываниях, и даже в мыслях. Иначе ты не выживешь в этом мире, а моя дочь искренне любит тебя. Постарайся понять, что в нашем мире работа – это залог определенного статуса. Изменилась работа, изменился и статус. Гарантия сохранения статуса – это хорошая работа, а хорошо работать – это значит четко исполнять свою должностную инструкцию. – Харман многозначительно поднял вверх палец. – Свято чтить! Это истинная религия сегодняшнего дня, мой мальчик. За пять тысяч лет твой мир превратился в мой. Такова действительность. Смирись.
– С чем? – мрачно и зло спросил Глетчер, хотя ему все было и так ясно.
– Да хотя бы с тем, что, возможно, никогда не узнаешь выводов по твоим отчетам. А может, и узнаешь, но это не от тебя будет зависеть. Смириться с этим будет полезно и тебе, и твоей семье. Я тебя очень прошу, учти, мои силы при твоей защите не безграничны, да и гибкость моего мышления тоже имеет пределы.
Оба замолчали. Барри помедлил, потом без разрешения налил свой стаканчик доверху жгучим напитком. Выпил его и хрипло выдавил:
– Отец, я все понял. Я постараюсь.
– Отлично, я не сомневался в твоей разумности. А теперь я хочу тебе сказать, что ты допускаешься в отдел 14211, занимающийся твоим отчетом. Ты консультант анализа. Но ради всего святого, Барри, не лезь в группу прогноза! Ты, скорее всего, будешь с ними общаться, но не вздумай им навязывать свое мнение. Последствия могут быть катастрофическими.
– Да понял я, понял. Не волнуйся, отец. И… – Глетчер запнулся, подыскивая слова, – спасибо тебе. Наверное, как я теперь понимаю, тебе приходится из-за меня терпеть неприятности.
– Хорошо, Барри, я рад, что ты все понимаешь. – Харман встал из-за стола, показывая, что аудиенция закончена. – И последнее: буквально в двух словах скажи, что тебя больше всего насторожило или поразило во время разведки Свалки.
Глетчер тоже встал. Задумчиво потер подбородок.
– Первое – обилие чужеродных организмов с совершенно непонятным метаболизмом. Они не вписываются ни в какую теорию эволюции. Ощущение такое, что некоторые мутанты прибыли с другой планеты. Второе – это Лес.
– Да, я помню твои отчеты.
Харман подошел к столу и побегал пальцами по его поверхности. Посредине комнаты воздух засветился, и появилось объемное изображение множества небольших деревьев с листьями сиреневатого оттенка. Массив простирался на десятки километров. Или сотни?
– Что здесь плохого, Барри? Это же просто лес. – Харман спокойно вглядывался в голограмму. Потом
