земляной холм, присыпанный снегом, лежавший под балконом и вновь обратил свое внимание на каштан. От его внимательного взора не укрылся тот весьма примечательный, но внешне достаточно малозаметный факт, что некоторые тонкие веточки на ближних к балкону сучьях дерева были надломаны.
— Мне кое-что необходимо выяснить на улице, я скоро приду, — отрывисто бросил Шура, направляясь к выходу. Выйдя на улицу, Холмов подошел к каштану, глянул на него снизу вверх, вздохнул, и потерев ладонь о ладонь, начал карабкаться по обледенелому стволу. Добравшись ползком на животе но толстому суку до обломанных веточек, Шура достал из кармана мощное увеличительное стекло и принялся с его помощью внимательно изучать место излома. Сомнений быть не могло — веточки были сломаны совсем недавно, максимум два дня тому назад, о чем красноречиво свидетельствовали свежие, не начавшие ни сохнуть ни темнеть торцы обломаных веток.
— Значит, по каштану в ту новогоднюю ночь кто-то безусловно карабкался, — сделал очевидный вывод Шура. Съехав по стволу на землю, он неторопливо побрел обратно. По дороге он позвонил в квартиру этажом ниже, представился новым участковым и поинтересовался у жильца — хромого старика-инвалида — не видел, не слышал ли он чего-либо странного или подозрительного в новогоднюю ночь? Старик оказался словоохотливым и без лишних расспросов сообщил, что почти сразу после боя курантов он действительно слышал за окном какой-то непонятный шум, словно с крыши упал большой пласт снега. Но особого значения он этому событию не придал, так как, во-первых, в этот момент налили по второй, а во-вторых, в ту ночь действительно шел сильный снег. Затем, без всякой связи с предыдущими словами, жилец-инвалид стал рассказывать Холмову о своем сволоче-зяте, по которому уже давно плачет ЛТП и стал просить Шуру посодействовать в устройстве зятя в это почтенное заведение. С огромным трудов отвязавшись от болтливого старика, Холмов направился в квартиру Натальи Сергеевны. «Да, теперь уже нет никаких сомнений в том, что в ночь с 31 декабря на 1 января на балконе моей клиентки находился НЕКТО», — размышлял Холмов, прыгая через ступеньки. — «Что ж, в таком разе можно действительно попытаться его найти и заработать остальные семьсот рублей. Думаю, моя версия относительно квартиры наиболее близка к истине»…
Вернувшись в жилище невеселой вдовы Шепченко, Шура попросил хозяйку показать ему бумаги, связанные со смертью ее супруга. а также фотографии погибшего. (Одну из них Шура, с разрешения хозяйки, временно взял с собой). После того, как он ознакомился со всеми документами, Холмов стал осторожно, ненавязчиво расспрашивать свою клиентку о про-изводственных успехах ее покойного мужа, о его взаимоотношении с коллегами и руководством, постепенно плавно переводя беседу к основным интересующим его вопросам, а именно — когда и при каких обстоятельствах Богдан Шепченко получил данное ведомственное жилье, кто на него в то время претендовал еще, и главное — кто на данную жилплощадь претендует (или может претендовать потенциально) в настоящий момент.
Однако, довольно скоро выяснилось, что практически на все, в том числе и основные вопросы, толковых, подробных ответов от вдовы ожидать не следует. Так как по словам Натальи Сергеевны, покойный муж весьма неохотно делился с ней любой информацией о событиях, происходящих на его службе. Мотивируя сей факт тем, что работает в закрытом учреждении — «Придется добывать эту информацию непосредственно в НИИ „Буря“», — мысленно вздохнул Шура. — «Ладно, все равно так или иначе необходимо будет посетить это богоугодное заведение оборонного типа»…
Между тем, разволновавшаяся Наталья Сергеевна, теребя дрожащими пальчиками пуговицу своего халата, начала высказывать свои личные претензии в адрес бывших коллег и руководителей своего покойного супруга.
— После похорон Богдана они абсолютно забыли о нас, — жаловалась она.
— Ни одна собачья душа с «Бури» не пришла, чтобы хотя бы просто поинтересоваться — как живет вдова их бывшего сотрудника, не испытывает ли в чем нужды… Единственный раз, перед новым годом, пришла какая-то фифочка из профкома, вручила открытку и десять рублей материальной по — мощи…
— Всего десять рублей? — сочувственно поцокал языком Холмов. — Это, конечно, издевательство.
— Именно десять рублей! — раздраженно подтвердила вдова. — Как будто я нищая… У нас всегда так — как человек живой-здоровый, так с ним носятся, словно с писаной торбой, а как помер или заболел, так все, никому не нужен…
— Это точно, — согласился Шура. — Ну хорошо, Наталья Сергеевна, здесь я увидел все, что мне было нужно, так что пока до свидания. Буду продолжать расследование в другом месте.
— Так вы считаете, что есть хоть какая-то надежда?! — всколыхнулась хозяйка.
— На что? — усмехнулся Холмов. — На воскрешение вашего покойного супруга? Выбросьте уже эту ерунду из головы. Единственное, что я попытаюсь установить — это кого вы в действительности видели в новогоднюю ночь на своем балконе и с какой целью этот неизвестный туда забрался. Ведь насколько я понял — вас интересует любой исход расследования, не так ли?
— Да, да, конечно, — сразу «потухла» вдова Шепченко. — Хотя бы это, а там может…
Попросив хозяйку сообщать ему обо всех, даже самых пустяковых, а тем более странных и непонятных событиях, которые будут с ней происходить, Шура откланялся.
Выйдя на улицу, и констатировав, что уже наступили сумерки, Шура побрел к трамвайной остановке, по дороге размышляя о событиях сегодняшнего дня. «Ведь вовсе не исключен вариант, что на балконе находился какой-то случайный бомж или грабитель, — думал он. — Тогда ищи-свищи его теперь. Ладно, посещение „Бури“ поможет многое определить»… Тут Холмов увидел идущую ему навстречу симпатичную женщину и по ассоциации вспомнйл о просьбе Димы Вацмана добыть ему какую-либо информацию об одесских проститутках. Чертыхнувшись, Шура повернулся в обратную сторону и зашагал в сторону Приморского райотдела, где работал следователем его хороший знакомый, можно даже сказать приятель Серега Шандура, с которым они вместе учились в Одесской средней школе милиции. Серега был отличным, веселым хлопцем и толковым, способным работником. Лишь два обстоятельства мешали его успешному продвижению по службе — чрезмерное пристрастие к спиртному и случай полуторагодовалой давности. Когда Серега, дабы не возиться с раскрытием очередного убийства и не портить показатели, «втихаря», собственноручно перетащил еще теплый труп убитого на соседнюю улицу, территориально относившуюся к соседнему РОВД.
— О-о, Шурик, сколько лет! — обрадовался Серега, увидев Холмова. — Какими судьбами? Не дожидаясь ответа, он нырнул под стол и извлек оттуда початую бутылку коньяку.
— Закрой дверь на замок, — попросил Серега, разливая коньяк по стаканам. — Ну, давай, за новый год, за встречу…
Они чокнулись и выпили. Жуя кусок мармелада. служивший им единственной закуской, Шура обратил внимание на маленькую мохнатую собачонку, похожую на помесь болонки с карликовым боксером, дрожавшую подстилке в углу кабинета.
— Что это за ублюдок? — поинтересовался Шура, кивнув в сторону цуцика. — Твой, что ли?
— А ну его к черту! — внезапно разозлился Серега. — Навязали этих блоходавов на нашу голову, теперь хоть на улицу не выходи…
— Как навязали? — удивился Холмов.
— А так! Какой-то идиот из высокопоставленных чинов МВД докторскую диссертацию защитил. Дескать, в служебно-розыскном собаководстве необходимо переходить на карликовые породы собак. Мол, нюх у них не хуже, зато жрут в три раза меньше, чем овчарки. Общая экономия на жратве по стране в год — столько-то сотен тысяч рублей. Теперь вот, дали нам пекинесов вместо овчарок. Приедешь на место происшествия с ним, а народ со смеху покатывается…
Они выпили еще и Серега, позабыв о своих собачьих неприятностях, стал с увлечением рассказывать, как он недавно «вычислил» двух хануриков с ближних Мельниц, которые весьма оригинальным способом добывали «бабки» на опохмелку. Суть этого, действительно неординарного способа заключалась в следующем: один из хануриков прикидывался больным, а второй вызывал к нему участкового врача. Когда врач являлся и заботливо осматривал «больного», предварительно раздевшись в прихожей, здоровый ханурик доставал у него из пальто кошелек и вытаскивал оттуда одну-две купюры (все деньги не забирались, чтобы не вызвать подозрений).
Лишь когда бутылка с коньяком была осушена до дна и возникла обычная в таких случаях пауза в разговоре, Холмов вспомнил о цели своего визита. — Нет ничего проще, — беспечно махнул рукой Серега,
