– С этим бухгалтером Чоу что-то нечисто, – сказала Дикий Имбирь. – Я следила за ним, и мне кажется, что он имеет какую-то выгоду. Знаешь, Юнь не умеет считать, поэтому, когда бухгалтер Чоу у нее на глазах быстро перебирает костяшки счет и заявляет, что двух корзин не хватает, Юнь не остается ничего другого, как только поверить ему. Она как немая, может, и понимает, что происходит, но не способна ничего сказать в свое оправдание. Ее определенно подставили. Не успеет Юнь возразить что-то господину Чоу, как тут же находятся люди – продавец кальмаров, продавец сигарет и продавец спиртных напитков, – которые выступают свидетелями в пользу бухгалтера. И все в один голос заявляют, что Юнь ошибается. Словно… они знали это еще до того, как господин Чоу взял в руки счеты… Клен, мне нужна твоя помощь. Я должна выяснить, в чем здесь дело.
В восемь вечера мы нашли Юнь, она сидела на своем велосипеде и горько плакала. Девушку опять обвинили в пропаже товара, и теперь она боялась потерять работу в случае очередного повторения этой загадочной ошибки. Бухгалтер Чоу утверждал, что с его стороны никакой ошибки быть не может. Рыбаки, ходившие в море вместе с Юнь, сочувствовали ей, но никак не могли доказать ее невиновность.
В палатки уже привезли морепродукты, и работники рынка принялись разбирать товар. Меня мучил голод, и я хотела поскорей пойти домой, но Дикий Имбирь настаивала, чтобы я осталась. Она начала следить за господином Чоу. Все время передвигала свой прилавок поближе к тому месту, откуда можно было наблюдать за бухгалтером, и делала вид, будто точит ножницы.
– Похоже, что он собирается уходить. – Дикий Имбирь резко притянула меня к себе. – Клен, ты должна пойти со мной. Держись на расстоянии, но не теряй меня из виду.
– Ты ведь не собираешься делать ничего опасного, правда?
– Конечно нет, – не глядя в мою сторону, произнесла Дикий Имбирь. Она отбросила ножницы и поспешно закрыла свою палатку.
Я следила за бухгалтером Чоу. Он убрал свои счеты в ручную тележку и затолкал ее в подсобное помещение рядом с одним из ларьков, из которого вышел с черным пластиковым пакетом в руках. Бухгалтер перешел улицу и скрылся в общественном туалете, откуда появился немного погодя в сопровождении нескольких мужчин. Я хорошо знала их лица, это были продавец кальмаров, продавец сигарет и продавец спиртных напитков. Они застегивали молнии и озирались вокруг. Двинулись отдельно друг от друга, но в одном направлении, на север. Дикий Имбирь пошла за ними, а я за ней, отстав на несколько метров и сделав вид, будто просто иду, и все.
Мужчины шли треугольником, во главе которого был бухгалтер Чоу. Пройдя через всю округу, они ускорили шаг. Мы проследовали за ними мимо стройки, свалки, заброшенного завода по производству пластиковой упаковки и дошли до территории сигаретной фабрики, которая днем, казалось, была закрыта. Мужчины сунули сторожу пачку сигарет, и он пропустил их внутрь.
– Они прячутся на складе фабрики, – подозвав меня к себе, сказала Дикий Имбирь. Мы начали двигаться по периметру здания, пока наконец не добрались до заднего двора, на котором большой кучей лежал табак.
– Как ты узнала? – спросила я, глядя, как бухгалтер и его сообщники скрываются за стеной.
– Я уже следила за ними, но мне никогда не удавалось проникнуть на склад. Хочу посмотреть, чем они там занимаются. Подождешь здесь, ладно?
Не успела я ничего ответить, как она уже перелезла через ограду и оказалась та территории фабрики.
Я беспокоилась, от страха заболел желудок. Уже совсем стемнело, а подруги нигде не было видно. Погруженная в кромешную тьму, пустынная фабрика казалась идеальным местом для преступления. Наконец она появилась, подбежала ко мне, но не стала перелезать обратно через ограду.
– Пойдем отсюда скорее, – заторопила я.
– Клен, ты должна немедленно позвать полицию.
– Что?
– Они там делят краденые деньги.
– Дикий Имбирь, ты уверена?
– Конечно! Давай, вперед!
– А как же ты?
– Я послежу за ними.
– Но…
– Скорей! – Она скрылась в темноте. Я пыталась представить себе, что она может сделать. Ясно одно, если эти преступники ее поймают, то ей просто не миновать расправы.
Я спешила выполнить поручение подруги. На какой-то миг из-за сильного волнения я сбилась с пути, но потом смогла наконец добраться до своего округа. Я мчалась по переулкам мимо собственного дома. В окнах уже не было света, мама старалась всегда выключать его пораньше, чтобы сэкономить электроэнергию. Без остановки я добежала до окружного полицейского участка и постучалась в дверь.
Мне открыл дежурный, которому пришлось оторваться от ужина. Его мотоцикл стоял посреди двора. Выслушав меня, он немедленно доложил в штаб.
– Патруль уже выехал, – сообщил он, вытирая рот и надевая куртку.
Он завел мотоцикл и крикнул мне:
– Садись позади меня.
К прибытию полицейского патруля на место происшествия Дикий Имбирь уже успела серьезно пострадать: у нее было исцарапано все лицо и сломана правая рука. Пытаясь задержать бандитов, она схватилась с нами не на жизнь, а на смерть. Полиция арестовала бухгалтера и его сообщников прямо на месте.
Подругу направили в местную больницу. Вечнозеленый Кустарник и я проводили ее туда. Мы были рядом с ней и в операционной. Врачи вправили ей руку и наложили гипс, сделали переливание крови и обработали порезы. Влажной салфеткой я смачивала подруге губы. Боль наверняка была невыносимой, я видела, как на лбу у нее выступил пот. Вечнозеленый Кустарник протянул ей руку, и она, тяжело дыша, ухватилась за нее.
Чтобы хоть как-то отвлечь ее от мыслей о боли, обычно очень спокойный парень болтал без умолку: рассказывал о своем детстве, о приключениях своего отца в бытность его моряком, о собственных достижениях и успехах, а потом и о своих несчастьях и нервных потрясениях. Он рассказал, как они с его ныне покойной матерью помогали парализованному старику, а также о своей детской мечте стать капитаном, и совсем разволновался, вспомнив игрушечный корабль, который смастерил, когда ему было десять лет.
– Он был огромный, – парень развел руки, показывая длину корабля. – В нем было сто двадцать три каюты. Чтобы его построить, понадобилось почти девять килограммов древесины и шестьсот пустых спичечных коробков, я собирал их с семи лет. Два года строил я этот корабль, а когда все было готово, назвал его «Победа».
Дикий Имбирь казалась спокойной. Она смотрела или даже, скорее, вглядывалась в лицо товарища, словно это не ее раны лечили врачи.
– А я в детстве делала такие разноцветные мыльные карточки, – поведала она, когда ее перевели в послеоперационную палату. – Меня это так захватывало. Я ходила по соседям и выпрашивала обмылки, выскребала остатки мыла из мыльниц. Когда у меня набиралось достаточно мыла, я растапливала его на плите, добавляла ароматные лепестки жасмина, раскладывала эту массу по чашкам и окрашивала в разные цвета, а потом выставляла на солнце, чтобы мыло загустело. Из кусочков картона я вырезала разные фигурки и покрывала их получившейся мыльной пастой. Когда они высыхали, запах жасмина становился еще сильнее. Потом этими пластинками можно было мыть руки, но мне они так нравились, что я никогда ими не пользовалась. Теперь я кладу их в книги Мао, могу любоваться ими и вдыхать их аромат, когда заучиваю высказывания Председателя.
– Ты должна показать мне их.
– Только после того, как ты покажешь мне свой деревянный корабль.
В больницу пришел секретарь райкома партии, и в мгновение ока Дикий Имбирь превратилась в пример настоящего революционера. Она дала интервью двум крупнейшим газетам. На следующий же день все заговорили о героическом поступке. Журналисты интересовались, руководствовалась ли отважная девушка
