процедур, и, разумеется, особая вина лежит на мне, как на основной возмутительнице спокойствия.
— Но если мы не имеем права принимать участия в государственных делах, — громко возразила ему Нюгуру, — то почему же тогда Его Величество император Сянь Фэн побеспокоился о том, чтобы отдать государственные печати в наши руки?
И прежде чем Су Шунь нашелся, что сказать в ответ, я энергично поддержала Нюгуру:
— Цель, которую преследовал император Сянь Фэн, более чем ясна. Две главные печати символизируют взвешенное решение. Его Величество хотел, чтобы все мы работали вместе. А печати нужны для того, чтобы уберечь нас от самодержавия и... — я повысила голос, стараясь выговаривать слова как можно четче, — и от возможной тирании одного из регентов. Вы все, восемь регентов, люди мудрые, и мне не надо напоминать вам ужасные уроки прошлого. Я уверена, что ни один из вас не захочет последовать примеру Ао Пая, который вошел в историю как злодей, позволивший властолюбию полностью поработить свою душу. — Тут я прямо посмотрела в глаза Су Шуню. — Императрица Нюгуру и я решили, что, пока мы живы, мы будем в точности соблюдать распоряжения нашего мужа.
Не успела я докончить свою речь, как Су Шунь поднялся с места. Лицо у него из смуглого стало кроваво-красным. Глаза метали молнии.
— Вначале я не собирался обнародовать свои частные разговоры с Его Величеством усопшим императором, но госпожа Ехонала не оставила мне другого выбора! — Су Шунь говорил очень громко. — Император Сянь Фэн давно уже убедился в коварстве госпожи Ехоналы. Несколько раз он заводил со мной речь о том, чтобы взять ее с собой на Небо. Воспользовавшись болезнью Его Величества она заставила его изменить первоначальное решение, но это не значит, что мы не можем закончить его работу сегодня.
— Да, да, Его Величество наверняка бы нас одобрил, — дружно закивала головами члены «банды восьми».
Я была настолько вне себя, что не находила слов. Изо всех сил я пыталась сдержать хлынувшие из глаз слезы.
Су Шунь между тем продолжал:
— Один из древних китайских мудрецов предсказал, что Китай погибнет от руки женщины. Надеюсь, никто из нас не хочет торопить наступление этого дня.
Устрашенный выражением лица Су Шуня, Тун Чжи соскочил с трона и бросился сперва к Нюгуру, а потом ко мне.
— Что? Что такое? — спрашивал он, заметив, что у меня трясутся руки. — С тобой все в порядке?
— Да-да, в порядке, сынок, — ответила я. — Ничего страшного.
Но Тун Чжи не успокаивался и начал плакать. Я потерла его по спине, чуть-чуть встряхнула за плечо. Мне не хотелось, чтобы у него и у всех присутствующих сложилось впечатление, будто я слаба.
— Господа, — сказала я, немного успокоившись. — Разрешите мне поделиться с вами моими мыслями. Прежде чем вы вынесете свое суждение..
— Стоп! — прервал меня Су Шунь и повернулся к придворным — Госпожа Ехонала только что нарушила императорский закон!
Я поняла, что он имеет в виду. Он решил использовать против меня древние китайские семейные установления.
— Закон номер сто семьдесят четыре гласит: «Жена низшего ранга заслуживает наказания, если она начинает говорить без разрешения жены высшего ранга». — Тут Су Шунь посмотрел на Нюгуру, которая беспомощно хлопала ресницами. — Боюсь, что мы должны выполнить наш долг. — Он щелкнул пальцами. — Стража!
В комнату вбежали несколько стражников во главе с главным евнухом Сымом.
— Хватайте Цы Си и тащите ее в зал наказаний!
— Нюгуру, моя старшая сестра! — закричала я, надеясь, что вот тут-то она наконец придет мне на помощь. От нее требовалось всего лишь сказать, что я получила ее разрешение говорить.
Но Нюгуру словно окаменела и смотрела так, словно не понимала, что здесь происходит.
Стражники схватили меня под руки и поволокли из зала.
— Пусть Небо, — начал Су Шунь, подражая стилю пекинских опер, — поможет нам избавиться от этой злой лисицы, которая подтверждает худшие предсказания наших предков!
— Нюгуру! — Я боролась, пытаясь оттолкнуть от себя стражников. — Скажи им, что ты дала мне разрешение говорить! Скажи им, что я императрица и со мной нельзя обращаться так грубо! Прошу тебя, Нюгуру!
Су Шунь подошел к Нюгуру и начал что-то шептать ей на ухо. При этом он загородил ее от меня, а руками энергично размахивал в воздухе. Я прекрасно понимала, о чем он говорит: чем быстрее меня повесят, тем лучше станет ее жизнь. Жизнь без соперницы, когда вся власть сконцентрируется в ее руках. Нюгуру была так напугана, что потеряла способность мыслить. Я знала, что она тоже не доверяет Су Шуню, но прекрасные картины будущего наверняка произвели на нее сильное впечатление.
Стража снова потащила меня к дверям. Казалось, время в зале замерло на месте. Если у кого-то и возникли вопросы, то никто их не задавал. Я проваливалась в какую-то глубокую расселину, понимая, что исчезну раньше, чем хоть кто-нибудь здесь придет в чувство. Но продолжала отчаянно бороться. Мне обездвижили руки, потом ноги. Меня повалили на пол, разорвали платье. Из моих волос падали заколки.
— Стойте! — вдруг зазвенел в зале детский голосок. — С вами говорит император Тун Чжи!
Сперва мне показалось, что у меня начались галлюцинации. Мой сын выступил на середину зала, как взрослый мужчина. Манерой поведения он напомнил своего отца.
— Госпожа Ехонала имеет не меньше прав говорить, чем ты, Су Шунь! — объявил мой ребенок. — Если ты не научишься хорошо себя вести, то я прикажу страже наказать тебя!
Полный благоговения перед Сыном Неба, главный евнух Сым бросился на колени. Стража последовала его примеру, потом придворные, потом и мы с Нюгуру.
В зале установилась тишина, словно в глубоком омуте. На стенах начали бить часы. Долгое время никто не смел двинуться с места. Солнечные лучи пробивались через занавеси на окнах, золотя стены.
Стоящий в одиночестве Тун Чжи не знал, что делать дальше.
— Поднимитесь, — наконец сказал он, вспомнив, очевидно, фразу из нашей игры.
Толпа поднялась.
— Я слагаю с себя полномочия, Ваше Юное Величество! — объявил Су Шунь, снова становясь самим собой. Он снял свою шляпу с павлиньими перьями и положил ее на пол перед императором. — Кто со мной? — Обернулся он и направился к выходу.
Остальные члены коллегии регентов молча переглядывались. Они разглядывали шляпу Су Шуня, словно видели ее впервые.
Наконец принц Цзэ, пятый брат императора Сянь Фэна, встал и направился вслед за Су Шунем со словами:
— Великий канцлер, прошу вас! Не стоит так унижать себя перед ребенком!
Не успев произнести эти слова, принц понял свою ошибку.
— Что ты сказал? — топнул ногой Тун Чжи. — Ты оскорбил Сына Неба, и Жэнь прикажет тебя обезглавить! Стража! Стража!
Принц Цзэ немедленно бросился на колени и начал стукаться головой о пол.
— Прошу прощения Вашего Величества! Но я ведь брат вашего отца и ваш кровный родственник!
Глядя на мужчину, распростертого на полу с окровавленным лбом, Тун Чжи повернулся к Нюгуру и ко мне.
— Поднимитесь, принц Цзэ, — сказала Нюгуру, словно поняла наконец, какова ее роль во всем происходящем. — На этот раз Его Величество вас простит, но в будущем такая грубость вам не сойдет с рук. Я надеюсь, что вы усвоили урок. Пусть Тун Чжи очень молод, но он уже истинный император Китая. Вам следует хорошенько запомнить, что вы его слуга.
Члены коллегии вышли из зала. Нюгуру вернула Су Шуню его «забытую» шляпу, и великий канцлер тут же снова приступил к своим обязанностям. Об инциденте больше никто не упоминал ни слова.
Было решено, что тело императора Сянь Фэна будет перевезено в Пекин для погребения. Начались
