ме-ди-а резкость пропала, он чинить пошел.
– Ты давно здесь работаешь? – Я сажусь на его место за пультом и закуриваю.
– Лет пять уже, – отвечает мужик и пытается обернуться на меня.
– НЕ ОБОРАЧИВАТЬСЯ! – ору я. – Как поступает сигнал во все эти телевизоры?
– Пппо… по проводам.
– Как именно? Какая схема?
– Ну… каждая стена – это куст. Из одного главного провода выходит девяносто шесть телеантенн. Три телестены – три главных провода и двести восемьдесят восемь локальных.
– Ты можешь отсоединить все локальные провода от телевизоров на одной из стен?
– Можно попробовать, – голос мужика начинает дрожать, – но это на целый день работы.
– У тебя нет этого дня. Мне нужен главный провод левой, – я обвел комнату взглядом, – нет, правой стены. Через час.
– Эй, вы, немедленно выходите с поднятыми руками, – в дверь неистово заколотили снаружи, – через две минуты здесь будет группа захвата. Я капитан милиции Прохоров, предлагаю вам покинуть помещение с поднятыми руками! Слышите меня?
– А у тебя микрофон на пульте выводит в эфир окружающее пространство, что ли? – Я встал с кресла и подошел к оператору.
– Ага, – кивнул головой мужик.
– А что же ты мне раньше-то не сказал, сука? – В этот раз я ударил его рукояткой по спине в два раза сильнее. – Гришка твой уже мусоров навел?
– Не знаю, – застонал мужик, согнувшись.
– Немедленно покиньте помещение, – снова застучали в дверь, – с вами разговаривает капитан милиции Прохоров.
Я дважды стрельнул в дверь со своей стороны. При звуках выстрелов мужик упал ничком на пол. Долбежка извне прекратилась. Я подошел к двери и громко крикнул:
– На мне девять килограмм взрывчатки СИ-4, способных если не укоротить эту башню вдвое, то уж точно прекратить существование ДНК всех работников ближайших семи этажей!
– Я, капитан Прохоров, предлагаю вам… – мент робко попробовал продолжить переговоры.
– Ты – капитан? Капитан чего? Парохода? Поезда? Ха-ха-ха, может быть, звездолета?
– Я… я капитан милиции.
– Ты – никто, – крикнул я, – запомни, что для медиа ты никто! Пустое место. Я предлагаю тебе начать эвакуацию людей из здания.
– Но через полчаса же группа захвата приедет? – скорее вопросительно, нежели утвердительно брякнул Прохоров.
– Тем хуже для тебя, Никто. Значит, все погибнут.
– А… это… давайте продолжать переговоры, – робко предложил капитан.
– Зачем торговаться? Что ты можешь мне предложить, Никто? Свою группу захвата? У тебя нет ничего, что было бы интересно мне.
– Выпустите заложника… – кажется, мент понял, что договориться не удастся, – пожалуйста.
Я бросил взгляд в сторону оператора – тот продолжал лежать лицом вниз.
– Заложник сделает свое дело, и я отпущу его. После того как он выйдет, у всех вас будет еще ровно двадцать минут, чтобы покинуть здание.
– А сколько времени заложник будет выполнять свою работу? – спросил мент.
– Столько, сколько потребуется для того, чтобы ее закончить. – Я отошел от двери и снова сел в кресло. – Никто, не тяни время, эвакуируй людей. Если будет попытка штурма, я нажму на кнопку, так и передай им. Я не хочу крови, слышишь, Никто? Я устал от крови. Я просто хочу домой…
– Так, может быть, вы все-таки выйдете и пойдете домой? – снова предложил мент.
– Сколько тебе лет, Никто? – спросил я, закуривая.
– Двадцать семь.
– Иди домой, Никто. Эвакуируй людей и иди домой смотреть телевизор. А я почти дома. На пороге.
Пока оператор поочередно вытаскивает антенны, лишая жизни телевизоры на правой стене, я сижу в кресле таким образом, чтобы держать в поле зрения входную дверь и оператора. Я курю и думаю о том, что, в сущности, достиг всего, о чем только мог мечтать настоящий медийщик. Да что там! Вернее сказать, я достиг сферы, о существовании которой ни один из нас и не подозревал. Высшей точки. Входа в медиа. И вот, готовясь открыть дверь в Великое Информационное Поле, стоя на пороге бессмертия, хочу ли я сказать вам что-то? Рассказать об устройстве жизни, методах управления людьми, уровнях доступа, руслах движения информационных потоков? У меня в данный момент есть тысяча и одна возможность сообщить вам, как ВСЕ УСТРОЕНО НА САМОМ ДЕЛЕ! Хочу ли я этого?
Нет, не хочу… И знаете почему? Во-первых, потому, что вы все равно пропустите мое Медиа Евангелие от Антона мимо ушей. «Прикольно ваще-то!» – скажут сотни миллионов из вас, услышав это Откровение. На худой конец, какие-то жалкие миллионы моих бывших соседей-землян промямлят что-то вроде «Нас проинформировали», «Спасибо, теперь мы в курсе», «Ага, оно и понятно было» или «Ясненько…». Да, непременно найдутся и такие ублюдки, которые скажут это мерзкое «ясненько». Вы ничего не услышите и ничего не поймете, потому что попросту недостойны моей участи. Это во-первых.
Во-вторых, я ненавижу копиистов. Да, да, всех этих любителей попасть в Великое Информационное Поле через форточку. Услышав меня, они подумают, что знать верный маршрут – это основная составляющая. Уж представляю себе, сколько провинциальных журналистов покончат жизнь самоубийством, услышав мое Откровение. Вскроют себе вены и вставят в них провода локальной радиоточки. Но этого недостаточно. Потому что в медиа не зайдешь через радио «Маяк».
Поэтому я просто промолчу. Я не хочу быть мессией. Я не хочу превратиться в газетную страничку, состоящую с одной стороны из моего портрета, а с другой – из программы передач. Я не готов быть мучеником для аудитории, которая сменила постулат «слово изреченное – есмь ложь» на «слово изреченное – есмь газета для завертывания рыбы». Я промолчу, хотя даже этой роскоши с моей стороны вы явно не заслуживаете. Но я великодушен, впрочем, как всегда. Просто я хочу побыстрее слиться отсюда. Нет, не так. Я хочу побыстрее слиться с МЕДИА. Поэтому я просто промолчу.
Мой вспотевший помощник закончил свою работу и теперь стоит передо мной, как новогодняя елка, и вопросительно смотрит.
– Залезь в мою куртку, – говорю я ему, – там во внутреннем кармане пачка сигарет и шайба скотча. Неси все сюда.
Оператор послушно исполняет команду.
– Покажи мне главный провод правой стены, – говорю я ему.
Мужик показывает мне толстый шланг с торчащим из него веником проводов.
– Раздели хвосты надвое.
– Это… как… простите? – не понимает он.
– Как хвост у рыбы, представляешь?
– Ага, – поспешно кивает он и принимается разделять волокна антенн на две части.
Когда «хвост» готов, он протягивает шланг мне. Я встаю, беру его в руки, проверяю, симметрично ли разделено все на хвосты. Затем я закрепляю каждый из хвостов у себя на поясе и крепко приматываю скотчем. После того как все готово, я делаю шаг вперед, проверяя, не оторвется ли главный провод от моего пояса. Держится весьма крепко. Я бросаю взгляд на экраны двух оставшихся стен. По ним пробежала легкая рябь или мне это просто кажется?
– Хочешь со мной? – обращаюсь я к оператору.
– Нет… нет, спасибо, мне домой. – Мужик видит, что, привязав себя проводом к стене, я стал скован в движении, и бочком-бочком начинает протискиваться к двери. – Мне домой надо бы сегодня… очень. – Кажется, что он плачет.
– Зачем тебе домой, дурачок? Что ты приобретешь там? Неужели ты не хочешь стать частью ВЕЛИКОЙ МЕДИА? – кричу я, воздев руки вверх. – Я мог бы взять тебя с собой, слышишь?
– Нет, нет. Спасибо! Я ПРОШУ ВАС, ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА, БОГОМ ПРОШУ! – тоненько визжит оператор.
