документы. А сами „борцы“, наверное, повесили плакаты где-то за углом и хихикают, как мыши за плинтусом. Да, судя по всему, работа тут шла нешуточная. Интересно прикинуть, скольких тут гнать нужно? Или может проще завтра новый офис открыть?»
Докурив, я двинулся вслед за Алексеевым по коридору. По нему уже перемещались люди-старперы, аналогичные курившим, выглядевшие так, будто только что вернулись из НИИ, образца 1982 года, молодняк с плеерами в ушах, наверняка выгнанный из института, и девушки с большими сумками через плечо, которые непонятно что тут делают: то ли новую Россию строят, то ли просто ебаться хотят. «Интернет», «Отдел Культуры», «Отдел Радиовещания», «Креативное Бюро», «Колокол» – читал я мимоходом таблички на дверях. Такое впечатление, что я реально находился в школе, в которой учатся одновременно инженеры 80-х годов, бездельники блоггеры и томные переспевшие красавицы времен моего университетского прошлого. Такая школа-интернат для одаренных учеников, страдающих запорами. Мы прошли все кабинеты и остановились перед стеклянной дверью. «К завучу идем… а то и к директору», – усмехнулся я про себя.
За стеклянной дверью находилась квадратная комната со столом, уставленным телефонными аппаратами, факсом и компьютером. На месте секретаря сидела блондинка лет сорока, просматривающая журналы и одновременно разговаривающая с охранником. Когда мы вошли, она улыбнулась Алексееву, сказав: «Здравствуйте, Александр Петрович, как у вас дела», меня же одарила сухим «добрый день», предварительно оглядев сверху вниз. «Вот же сука», – подумал я про себя, говоря «здравствуйте» и улыбаясь еще шире, чем она.
– Вас уже ждут, – сказала она, распахивая дверь кабинета.
Рядом со столом начальника стоял Вербицкий, одетый в вельветовые штаны горчичного цвета и коричневый свитер, вероятно, для того, чтобы всем своим видом показать неформальный стиль общения настоящих творческих людей, в пику государственному официозу. За вторым столом, предназначенным для совещаний, сидели четверо человек, одетых тем не менее в строгие деловые костюмы. Совместив их костюмы с вельветовыми штанами Вербицкого я понял, что эта мнимая неформалка скорее всего является ширмой для общеизвестного делового подхода «мягко стелят, больше болит».
– Прошу любить и жаловать – Антон Геннадьевич Дроздиков, – добродушно представил меня Вербицкий, одновременно кивнув Алексееву, чтобы тот уходил.
– Антон, я решил провести сегодняшнее совещание в твоем кабинете, хотя обычно провожу их у себя в фонде. Я полагаю, здесь будет проще всем познакомиться.
– (Ух, ты, какой подход, я просто расплачусь от такого респекта моей скромной персоне). Спасибо, Аркадий Яковлевич, мне даже несколько неловко.
– Ну ладно, ладно. Без излишних реверансов – сразу к делу. Итак, господа, Антон будет заниматься координированием работы наших отделов. А то мы с вами давно говорим, что каждое направление у нас сильное в отдельности, а вот взаимодействие согласно общей линии нас частенько подводит. Я уверен, вы знакомы с деятельностью Антона и его пиар-агентства «Че Медиа», посему представлять его не нужно.
Все дружно закивали головами.
– Знакомься, Антон. Павел Берестов отвечает за работу с печатными изданиями и правозащитными организациями. Геннадий Орлов – за Интернет и молодежные социальные сети. Евгений Сазонов занимается радио. И, наконец, Вадим Даев, работающий с телеканалами, который будет заместителем Антона.
Гена был знаком мне еще по компромат-войнам в Интернете. Я всегда догадывался о том, что основной источник его доходов не «сливы» информации, но сейчас я понял, что он умнее и серьезнее, чем я думал. Берестова я частенько видел на журналистских тусах, а Сазонова всегда считал дурачком, диссидентствующим в собственной радиопередаче на «Эхо Москвы». Да, много же я пропустил за годы после работы в ФЭПе. А ситуация изменилась, и люди научились фуфлить тоньше, практически ничем не выдавая своего истинного места работы и источника доходов. Я поочередно пожал всем руки и сел на самое дальнее от Вербицкого место.
– К сожалению, реалии сегодняшнего дня таковы, что за тринадцать месяцев до начала Президентских выборов демократические силы вынуждены работать в условиях информационной блокады и фактической монополии со стороны государства. Почти все крупные СМИ – телевидение, газеты, радио – находятся под контролем режима. Я полагаю, что смысла повторяться нет, вы сами все это и так знаете. С чем сталкивается ежедневно среднестатистический представитель аудитории? Каждый день ему показывают картинку времен 1980-го года. Тактика официальных СМИ проста – замалчивание фактов, ложные выводы о событиях с помощью комментариев своих аналитиков, тотальная пропаганда, манипуляция телекартинкой, вранье и подмена понятий. Каждый день электорат погружен в атмосферу «информационного шума», общая тональность которого – «у нас все отлично». Антон, работавший «там», все это хорошо знает. Что же остается нам?
«Действительно, что же остается нам? Раз все традиционные механизмы работы с аудиторией уже задействованы, не иначе как нам придется оперировать одной только правдой», – ухмыляюсь я про себя.
– Нам остается тактика точечных ударов, молниеносная реакция и оперативное информирование аудитории об истинном положении вещей.
«Министерство Правды, не иначе».
– Наши средства медийного покрытия по сравнению с государственной машиной ничтожно малы. Я не хочу быть пафосным, но хочу напомнить о Давиде, который победил исполина Голиафа.
«О, еврейская тема пошла».
– Наша традиционная проблема…
«В воровстве, распиздяйстве и лени».
– Наша традиционная проблема – это масса талантливых, я бы даже сказал, гениальных людей, у которых не получается работать в команде.
«Да, да. А вы друзья, как не садитесь…»
– Я согласен, это особенность всех творческих людей и главное отличие их от солдафонов. Но тем не менее наступил тот самый пороговый момент, когда всем нам предстоит работать одной командой. По- настоящему. Начну с того, что на прошлой неделе, на встрече в Лондоне…
«В „Хакассане“ как всегда было вкусно, а шопинг был хорош только так, как может быть хорош настоящий лондонский шопинг».
– …всеми основными игроками еще раз была подтверждена готовность вместе работать на единого кандидата от оппозиции на президентских выборах. Таким образом, все имеющиеся у нас инструменты в эти последние месяцы должны будут работать максимально слаженно.
Я все менее внимательно слушал Вербицкого. На этот час меня интересовал только круг моих полномочий, организация подчинения и бюджетная схема. И еще, мне очень не терпелось быстрее познакомиться с моим будущим замом.
– Я не случайно говорю «президентские выборы, а не выборы президента». На нашей встрече мы получили окончательные подтверждения того, что все мы долгое время считали мифом. Да, ребята, это по настоящему плохая новость. Администрацией президента образован так называемый «Комитет Третьего Срока», который будет отвечать за всю работу по подготовке общественного сознания к третьему сроку нашего нынешнего Президента. Это могут стать просто «его» выборы. Такие дела.
– Аркадий Яковлевич, – прервал Вербицкого Паша-правозащитник, как я с ходу окрестил его, – но ведь еще в прошлом месяце мы пришли к выводу, что ими будет разыграна схема «хороший преемник» против «лучшего преемника»? Последние медиасобытия указывают именно на такой сценарий.
– Да, помните «Красавчег» против «Медведа», акцию, которую Админка в Интернет запулила? – поддержал его Гена, мазанув по мне взглядом.
«Да, Гена, как был ты аферистом, так и остался. Я смотрю, ты и молодежные блоггерские приколы решил в бюджеты обратить. Такими темпами ты и почтовых спаммеров к Администрации за уши притянешь».
– Гена, прости, а термин «админка» я правильно расшифровал?[1]
– Администрация Президента.
– Ага, я так и думал.
