военного (академического) образования и «причисленными» к Генштабу (в 1922 г.) за выдающиеся полководческие заслуги.

С другой стороны, присвоив Уборевичу и Якиру звание командармов 1 ранга вместе с Беловым, Шапошниковым и С.С. Каменевым, их уравняли с указанными высшими офицерами. И если Якир и Уборевич могли еще согласиться с присвоением этого звания С.С. Каменеву, даже если бы он получил звание маршала, как бывший Главком Вооруженных сил Советской Республики, обеспечивший своим руководством победу Красной Армии в Гражданской войне (Каменев претендовал на это звание), то они не скрывали своего возмущения тем, что их намеренно унизили, уравняв с Беловым и Шапошниковым, которые, конечно же, не пользовались в Красной Армии слишком большим авторитетом. И Якир, и Уборевич почти не скрывали своих претензий на звание маршала, полагая, что они имеют на него гораздо больше права, чем Блюхер. То, что Сталин официально обозначил как военачальников «второго сорта», а никто не сомневался в том, что решающее слово в присвоении тех или иных воинских званий имел не Ворошилов, а Сталин, могло значить лишь недовольство и враждебность последнего в отношении Якира и Уборевича. Он официально и совершенно незаслуженно указал на них как на «генералов» более худших, чем Блюхер. Кстати, в контексте всего сказанного выше полное право претендовать на маршальское звание имел и начальник Политуправления РККА Гамарник. Конечно, он не был профессиональным военным, но ведь и Ворошилов тоже таковым не был, а авторитет Гамарника в Красной Армии к 1935 г. был, пожалуй, не меньший, а то и больший, чем у Ворошилова. Но у Ворошилова этот авторитет был создан преимущественно правительственной пропагандой, а Гамарник заслужил его своим реальным поведением.

И вот, после предпринятых неудачных попыток отнять у Якира Украину, Сталин обрел полную уверенность в ненадежности Якира, и в случае какой-либо политической неустойчивости, политической борьбы он не мог рассчитывать на Якира и на Украину. Неизвестно, что может в критической ситуации «продиктовать» Украина, Якир, самый сильный и самый подготовленный Киевский военный округ, находящийся на границе с Польшей. Ситуация была признана слишком опасной, и были предприняты уже действия иного, самого решительного рода: начались аресты якировских командиров, через которые, рано или поздно, можно было выйти и на Якира.

Прямое наступление на Сталина уже было невозможно, во всяком случае рискованно. Нельзя было давать кому-либо повод обвинить Якира и его сторонников в заговоре и подготовке государственного переворота. Решено было вырвать из рук Сталина Красную Армию, а для этого — «свергнуть» Ворошилова.

Поддержку в этом деле Якир прежде всего нашел в начальнике ПУ РККА, 1-м заместителе наркома Я.Б. Гамарнике, чрезвычайно влиятельном и уважаемом за исключительно высокие, почти безупречные, нравственные качества. У Гамарника тоже были основания для опасений и самообороны.

Если лично Якира упрекнуть в «троцкистском прошлом» было невозможно (подозрения Кагановича ни на чем не основывались). Троцкий ни намеком не вспомнил о чем-либо, что могло бы скомпрометировать Якира как своего приверженца или хотя бы ему когда-либо симпатизировавшем. У Гамарника не все в этом отношении было так безупречно.

«Ян Гамарник выделился политическими и административными способностями в провинциальном масштабе, — писал о нем Троцкий 17 июня 1937 г. — В 1924 г. я слышал о нем как об украинском «троцкисте». Личные связи с ним у меня уже оборвались. Радикально покончил он с «троцкизмом» еще в 1925 г. Для перевоспитания его отправили на Дальний Восток». Так что, начавшаяся чистка советских учреждений снизу доверху, а с начала 1936 г. и армии, могла легко захлестнуть и Гамарника. Как человек, находившийся не только близко к этому процессу, но по должности обязанный и вынужденный в этом участвовать, он лучше многих других понимал тенденцию «чистки», которая начинала выходить из-под контроля и самого Сталина. Кроме того, критика Блюхера так или иначе затрагивала репутацию и Гамарника. Ведь он от Наркомата обороны курировал Дальний Восток, ОКДВА и ее боевую подготовку. Замечания в адрес Блюхера и претензии, ему предъявлявшиеся, были в то же время замечаниями и претензиями, обращенными к Гамарнику. Но были и иные поводы и основания для его беспокойства за свою карьеру, да и за жизнь.

9 апреля 1936 г. Сталин выдвинул Тухачевского на должность 1-го заместителя наркома обороны СССР. До этого, с лета 1934 г., на эту должность был назначен Гамарник. Собственно говоря, его с этой должности в апреле 1936 г. и не снимали. Однако у него появился соперник — еще один 1-й заместитель наркома. Сталин это понимал и делал сознательно, руководствуясь древним принципом властителя, стремящегося к укреплению власти в условиях, когда появляются новые претенденты на большую власть: divide et impera — «разделяй и властвуй». Надо было ослабить авторитет и влияние Гамарника в Красной Армии и в высшем комсоставе, и он, Сталин, назначает еще одного 1-го заместителя — Тухачевского. Кроме того, Тухачевский в последние годы был вполне «покладистым» и казался политически более надежным, чем Гамарник, лично близкий к Якиру. Хотя, как отмечалось выше, возникли сомнения и в его лояльности во время пребывания во Франции. Во всяком случае, во-первых, вести борьбу одновременно с несколькими военными вождями он опасался: они могли объединиться. Во-вторых, Тухачевский в военно-политическом отношении вряд ли мог представлять серьезную угрозу: в его руках не было реальных войск, он не пользовался поддержкой большинства представителей военной элиты. Без Якира или Уборевича, их поддержки и их войск Тухачевский не представлял серьезной угрозы. Во всяком случае, в отношении его до поры до времени можно было повременить. А пока Тухачевского, его честолюбие можно было использовать в борьбе против этой группы — Якира — Гамарника — Уборевича.

Впрочем, назначение было, в общем-то, вполне обоснованным: самым слабым местом в Красной Армии была ее профессиональная боевая подготовка. Тухачевскому поручается именно этот участок, создается отдельное, подчиненное непосредственно наркому Управление боевой подготовки РККА, начальником которого назначают Тухачевского в ранге 1-го замнаркома. Все вполне логично, и в то же время, условно говоря, половину власти у Гамарника отняли.

Этот ход Сталина был исключительно удачным: так он удовлетворял, хотя бы временно, амбиции и обиды Тухачевского, посеяв в его мечтах надежды на занятие в ближайшем будущем должности наркома обороны («колея» известная: в свое время Фрунзе занял ступеньку замнаркома, как трамплин к прыжку на вершину военной власти). При этом Сталин понимал, что у Тухачевского нет сильной моральной поддержки в высшем комсоставе, этим назначением он обязан ему, Сталину. Поэтому нет опасности, что Тухачевский, по крайней мере в ближайшее время, сможет политически и нравственно заметно влиять на умонастроения комсостава. Тем более что у него натянутые отношения и с Ворошиловым, и с Егоровым, и с Уборевичем, и с Якиром; враждебные с Буденным и некоторыми другими высшими командирами. В этом отношении интересно замечание Буденного на заседании Военного совета 1–4 июня 1937 г.:

«Непонятна была его (Гамарника. — С.М.) роль в сводничестве Якира с Уборевичем и Тухачевским, — сказал он. — И говорил я с Гамарником по этим вопросам. Содержание ответов меня не удовлетворяло. Он говорил, что это директива т. Ворошилова: «Ликвидировать «междоусобицу» между тремя зубрами». Тухачевский подтверждал на следствии, что «у меня с Уборевичем были натянутые отношения». Об определенных разногласиях между Тухачевским и Якиром говорил на следствии Уборевич. Надо сказать, что и отношения между Уборевичем и Якиром тоже были не блестящие. «Если взять Уборевича и Якира, — отмечал один из высших офицеров на заседании Военного совета 4 июня 1937 г., — то у этих людей, помимо принципиальных расхождений в военных вопросах, существуют, быть может, личные такие нехорошие взаимоотношения, что они друг друга недолюбливают то ли на почве зависти, то ли на почве соревнования и т. д.». В этом отношении показательна реакция Уборевича на книгу И.С. Кутякова «Киевские Канны», в которой он критически подошел к освещению действий войск Юго-Западного фронта, в частности 1-й Конной армии в 1920 г. Вот что в связи с этим говорил на заседании Военного совета 3 июня 1937 г. К.А. Мерецков:

«Встречаю Уборевича опять, — вспоминал он, — в Москве и спрашиваю: «Как с книгой Кутякова, к которой вы мне приказали написать заключение?» — А вы знаете, что там разделывают Ворошилова, Якира и всю эту компанию, как они дрались на войне? Пусть напечатают, посмотрит народ». Судя по приведенному эпизоду, для Уборевича и Ворошилов, и Якир принадлежали к одной, господствующей и враждебной Уборевичу группировке в советской военной элите.

Конфликт разгорелся, скорее всего, после 2 марта 1936 г., он сохранялся и во время стратегической игры в апреле 1936 г. Чтобы ослабить влияние «группы Гамарника — Якира», Сталин сделал Тухачевского 1

Вы читаете 1937. Заговор был
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату