Повторный заход для фотографирования результата. Зенитчики с катеров пробуют отыграться. Мы идем на повышенной скорости, трассы остаются позади.
Прошли над транспортом. Он без хода, с креном на правый борт. На воде большое масляное пятно…
— Разворотили! Уже не заткнуть. Во, вовсе ложится на бок!
— А баржа уже тама! — дополняет Должиков.
Вспомнились слова Василия Галухина — услышал, проходя как-то мимо лужайки, где он проводил занятие с молодыми штурманами: 'При бомбометании главная помеха — ветер. Говорят, не будь ветра, и штурману делать было бы нечего'.
Сам он учился на каждом полете. Какая бы ни сложилась воздушная обстановка после сброса, всегда находил возможность записать все данные, результат. На земле вносил в таблицу, которую вел аккуратнейшим образом: угол прицеливания, сноса, путевая скорость, скорость и направление ветра… Думал, высчитывал поправки, запоминал. Потому и бомбы ему подчинялись лучше, чем многим другим штурманам.
До дому оставалось не более получаса. Группа шла, строго соблюдая строй.
— Что примолк, штурман?
— Черт его знает, морозит что-то, — не сразу откликается Николай.
Вспоминаю, что в сорок втором он болел тропической лихорадкой.
— Ничего, скоро будем в столовой! Сто пятьдесят с перцем, и снимет все как рукой!
— Да? Ну тогда уж для верности двести.
На стоянке нас встретили Буркин и Шевченко.
— Только что получили данные от самолета-разведчика, — сообщил, собрав экипажи, командир полка. — Ваш транспорт затонул! От лица службы объявляю всем благодарность!
Вместо уставного ответа над полем раздалось дружное «ура».
Тогда мы еще не знали, что это был транспорт «Тейя». Вместе с ним пошло ко дну три с половиной тысячи гитлеровских солдат и офицеров.
Тут же была поставлена задача нашему экипажу — с наступлением темноты вылететь на 'свободную охоту' с торпедой в район Констанцы. Штурманом вместо заболевшего Николая был назначен лейтенант Касаткин.
Несмотря на приближающийся вечер, аэродром продолжал напряженно работать. На стоянку зарулили два торпедоносца, их водили на удар Александр Жестков и Иван Дурновцев.
Штурман Локтюхин был недоволен полетом. Возбужденно доказывал своему командиру:
— Нужно было пройти весь маршрут!
— Говорю же тебе, истребители… — оборонялся Жестков.
— Ну и шут с ними!
— Ишь ты, храбрец! Что бы мы сделали парой против хоть пары же «мессеров»…
Оказалось, что из-за недостаточного запаса горючего у истребителей прикрытия им пришлось сократить маршрут. На пройденном отрезке транспорта не обнаружили, ведущий пары Жестков принял решение идти к Севастополю. Там тоже ждала неудача. У причала 35-й батареи под погрузкой стояли небольшой транспорт, четыре быстроходные десантные баржи и пять сторожевых катеров. Но с берега и с кораблей их встретили таким адским огнем, что попытка прорваться сулила верную и бесполезную гибель. Штурманы Иван Локтюхин и Михаил Беспалов сбросили торпеды с шестисот метров. Опытные летчики с трудом вышли из-под огня. Взрывов торпед не наблюдали…
Семнадцать часов, на старт выруливают А-20. Их поведет в бой капитан Николай Иванович Тарасов. Штурманом у него лейтенант Валентин Григорьевич Рог. Организованно и быстро семерка взмывает в воздух, собравшись, ложится на курс.
О результате узнаем спустя два с половиной часа.
Конвой они обнаружили в ходу. Восемь быстроходных десантных барж, пять сторожевых катеров.
Тарасов подал штурмовикам команду «Атака», Фиряев передал ведомому:
— Атакуем головную с двух бортов, я захожу с правого. Бомбы бросать с пикирования.
Психологический расчет: сконцентрировав удар на одном корабле, вызвать панику на остальных — мол, настанет и их очередь.
Сто двадцать небольших бомб накрыли всю палубу, тесно заполненную гитлеровцами.
Второй заход — вдоль всего конвоя. Метким пулеметным огнем с бреющего полета ранили штурмовики живую силу. С головной баржи уцелевшие гитлеровцы в панике бросались в воду…
Очередь за топмачтовиками.
Грозна, впечатляюща их атака! Четверка бомбардировщиков, снизившись до двадцати метров, фронтом устремилась на вторую баржу. Со всех кораблей потянулись к ним огненные пунктиры, на воде впереди взмыли всплески разрывов. Боевой курс, выбора нет…
Бомбы, сброшенные с двухсот пятидесяти метров, дважды чиркнув по воде, ударили в цель. Самолеты, обогнав их, вихрем пронеслись над конвоем…
Противозенитный маневр, выход из-под огня. Результат? Блестящий! Две бомбы, пробив борт баржи, разорвались в трюме. Судно затонуло…
День клонился к закату. К вылету на задание по данным воздушной разведки готовились экипажи комэсков Чупрова и Дарьина и командира звена Киценко. Ведущий — капитан Чупров. По всему чувствовалось: его штурман Федор Аглотков недоволен двумя предыдущими вылетами. Молча закончив прокладку курса, он с подчеркнутой аккуратностью складывал гармошкой, казалось, бесконечную полосу карты.
— Не на полюс готовишься, Федор Николаевич? — попробовал развеселить его Чупров.
— Как знать, как знать, — угрюмовато отпарировал штурман. — Красиво, говорят, летишь, да где сядешь…
Сколько раз они вместе глядели в глаза смерти, сколько огневых завес, атак вражеских истребителей встретили не дрогнув, помня лишь об одном: задание должно быть выполнено. Остальное… Как повезет.
Взлетели и в самом деле красиво. Три аса, три ветерана — на новых машинах, недавно полученных с завода. Мощные моторы стремительно пронесли отблескивающие на солнце самолеты по зеленому ковру аэродрома, тройка почти одновременно оторвалась от земли, с ходу построилась, легла на заданный курс…
У выхода в море к ней пристроилась шестерка истребителей прикрытия.
Вечер был ясным, погожим. На море полный штиль.
Первым увидел конвой Чупров. Два транспорта, восемь быстроходных десантных барж, четыре сторожевых корабля. Бомбардировщики в четком боевом строю нацелились на транспорты — осев под тяжестью грузов, те медленно двигались в центре конвоя, опоясанные двойным кольцом хорошо вооруженных кораблей.
Преодолели заградительную стену из разрывов снарядов и трасс автоматических пушек «эрликон». Легли на боевой курс. Вокруг самолетов бушевали сталь и свинец — по ним били из всех видов оружия…
Чупров не дрогнул. Не дрогнули и ведомые. Прямое попадание в быстроходную десантную баржу — крен, затопление. Прямое попадание в корму транспорта водоизмещением две с половиной тысячи тонн — пожар, потеря хода…
Штурман эскадрильи Аглотков мог быть доволен. Очередной боевой день закончен успешно.
За ужином в столовой встретились с Володей Ерастовым. Вид у него был неважный.
— Ну и ну! Трижды побывал в преисподней. Бьют, гады, точно взбесились!
Да, три штурмовки в день… Посидели, поговорили.
Это была последняя наша встреча. На следующий день Владимир Ерастов погиб смертью героя.
Мой вылет назначен на двадцать один. Штурман Александр Касаткин, с которым мне предстоит охотиться ночью с торпедой, в этом деле пока дебютант.
Присутствуя при приеме им самолета, осторожно делюсь «секретами»: как пользоваться освещением
