Оставался второй заход.
— Сзади справа атакуют истребители! — в один голос предупредили стрелки.
Нити трасс протянулись между машинами, промелькнули две пары Ме-110. За ними бросились наши ястребки: прозевали первую атаку, «мессеры» зашли со стороны солнца.
Сближаемся. Зенитки перекрывают курс. Ведущий, сжав зубы, выдерживает режим. Еще тридцать ФАБ-100 устремляются вниз. Маневрируем…
— Четырьмя разрывами повреждена десантная баржа, — в голосе штурмана окончательное разочарование.
— И то хорошо! При таком огне…
В общем-то сделали все возможное. С горизонтального полета попасть в точечную цель нелегко.
На аэродроме готовились к вылету четыре торпедоносца. Ведущий Киценко, с ним повторно летят Жестков, Новиков и Вальцев. Задача — уничтожить транспорт, неудачно торпедированный парой Жесткова.
— На этот раз не уйдет хитрый фриц! — поклялся Александр.
Конвой они нашли в другом составе: два транспорта — три и полторы тысячи тонн, один тральщик, три десантные баржи. Сверху прикрытие — четыре «Гамбурга-140». Ведущий решил атаковать оба транспорта парами, но Вальцев на развороте отстал и пристроился к паре Киценко.
Три машины пошли в атаку на большой транспорт с правого борта, Жестков устремился на малый с левого. «Гамбурги» также разделились на две пары. Наши истребители уже успели перескочить конвой, развернулись с опозданием. Особенно досталось самолету Жесткова, отбивавшемуся в одиночку. Стрелок- радист Сергей Игумнов едва успевал перебрасывать турель, посылая короткие очереди в наседавшие с двух сторон вражеские гидропланы…
Прямо перед носом низко летящей машины возник густой слой огня. Жестков резко отвернул и снова лег на боевой курс.
— Бей левого!
На какой-то момент они оказались на параллельных курсах с «Гамбургом». Сергей влепил в него длинную очередь. Фашист загорелся и врезался в воду…
'Гамбург', атаковавший справа, от неожиданности отпрянул, отвернул в сторону. Этого было достаточно, чтобы летчик и штурман сосредоточили все внимание на цели. Торпеду сбросили с пятисот метров. Умело маневрируя, вышли из-под огня.
Зенитки сразу перенесли огонь на торпеду. Снаряды вздымали воду вокруг тянущегося за ней следа.
— Вот гады! — возмущался Локтюхин. — Как точно идет-то, родная, гляди, командир! Неужели…
Огромный взрыв накрыл транспорт. Когда водяная пыль осела, стало ясно: торпеда взорвалась, не дойдя…
'Гамбурги', нападавшие на тройку Киценко, действовали осторожнее. Тем свирепей били орудия, «эрликоны», пулеметы с кораблей. Гитлеровцы, до отказа забившие палубы, с остервенением палили из личного оружия…
Торпедоносцы неслись к цели буквально сквозь огонь. Подошли на предельно близкую дистанцию. Ведущий штурман Басалкевич сбросил торпеду с пятисот метров, Тихомиров — с четырехсот пятидесяти, Ляпин — с четырехсот…
Из-под левого капота машины Вальцева вырвался дым. Летчик круто взмыл в высоту, видимо, опасаясь врезаться в воду. Перелетел через атакуемый транспорт, снизился. Над левой плоскостью трепетало пламя. Машина села на воду в четырех километрах от атакованных кораблей и спустя две минуты затонула. Экипаж сошел на шлюпку. К ней направились два сторожевых катера, их наводил «Гамбург»…
Одна из сброшенных торпед попала в цель. Одна взорвалась, не дойдя до транспорта, очевидно, расстрелянная орудиями. Взрыва третьей экипажи не наблюдали.
Избитые три самолета вернулись на свой аэродром…
Подхожу к Жесткову. Он только что вылез из кабины. Стаскивая с разгоряченной головы шлем, сообщает, словно оправдываясь:
— Хитрого не нашли. Другому пришлось врезать. Разве еще на ночную с тобой на пару пошлют.
Чуть-чуть не угадал. Тут же, как из-под земли, возник вездесущий Довгаленко:
— Минаков, к командиру полка! С Дурновцевым и штурманами. Ночью пойдете на «охоту» с торпедами. Я кивнул Александру: видел?
— С Жесткова на сегодня хватит, — на лету схватил мысль адъютант. — В следующий раз полетите вместе. Или, думаете, Крым взяли, так уж и кончилась война?
Мы этого не думали. Подумали только теперь. А в самом деле, может, это последний наш вылет? Может, и не придется с Жестковым-то вместе отсюда…
Командир полка задержал ненадолго.
— Знаю, устали. Задача ясна? Завтра утром последние фашистские суда втянутся в порты Румынии. Выгрузят живую силу, технику…
— Ясно, товарищ майор!
— Что ясно?
— Чтобы как можно меньше выгрузили. Буркин устало потер лоб.
— Можно и так сказать, — рассмеялся. — Можно наоборот. Чтобы как можно больше отправить их к рыбам.
Определили рубежи возможного нахождения последних плавсредств противника, которые в полдень отошли от Херсонесского маяка.
— Ну, желаю! — пожал всем четверым руки Буркин. — Чтобы как можно меньше. Или больше, как вам понравится.
Пожал руки и Немировский.
— Приду проводить, — как всегда обещал Шевченко. — Завтра в полку большой праздник. Думаю, не сорвется на этот раз.
— Ну как? — оглядел я ребят, когда мы вышли. — Для пользы дела прижмем жука?
Прилуцкий в сомнении переглянулся с Беспаловым.
— Вы-то давайте, а нам с Михаилом…
— Надо покумекать, — подхватил тот. — Пятерка Чупрова только что воротилась — море как вылизано, говорят. В воду свалили бомбы, чтоб не садиться с ними, летали-то молодые…
— И Мейев вернулся с топмачтовиками. То же самое, ни фига. Днем не находят, а нам…
Я взглянул на Дурновцева. Тот кивнул:
— А ну его, этого жука, царапается…
— Пошли, ребята! Завтра прижмем, обещал же Иван Григорьевич…
Поговорили с Чупровым, сходили к Мейеву. Но ведь должны же быть корабли? Уточнили границы районов, обшаренных ими. Разработали маршруты, чтобы охватить все возможные пути отхода. Вопреки всем правилам решили держаться парой.
За делом не заметили, как пролетело время. Торпеды подвешены, баки заправлены под самые пробки, патронные ящики набиты до отказа.
Ровно час. Взлетаем. Темная южная ночь, небо усыпано звездами. Бортовые огни не выключаю: Дурновцев ориентируется по ним.
Проходим Тарханкут, под нами море. Курс на юго-запад. Даю указание Дурновцеву держаться с принижением, выключаю огни. Теперь ведомый видит лишь вспышки выхлопов из двух пар патрубков моей машины. Убеждаюсь, что держит дистанцию хорошо. Вообще-то рискованное, конечно, дело, но Дурновцев опытный летчик, мы с ним условились обо всем.
Сам веду самолет почти вслепую. Через тридцать минут появляется долгожданная луна, по воде расстилается бледная чешуйчатая дорожка. Постепенно она становится все светлее. Еще полчаса, начинаем поиск.
Трудное это дело, если на горизонте нет световой полосы. Первый раз охотимся глухой ночью. Но
