Чем… Раньше…
И все мгновения ненависти из его приютских дней, и все минуты любви к Лоре и воспоминания о ней соединились, сделав Донала сильнее в этой незримой битве, и где-то в глубинах его существа возник и стал рваться наружу презрительных смех.
Магические чары распались.
Донал был свободен.
Аудитория из-за сильнейшего воздействия наполовину оставалась под воздействием чар. Софиты со сцены продолжали излучать магические сочетания рун прямо в глаза зрителей. Хотя далеко не каждый подчинится командам, направляемым Гельбтхорном, но таких среди присутствующих в зале все равно будет довольно много.
Донал в одиночку должен противостоять сотням. Взгляды из разных концов зрительного зала устремились на него.
Рядом с одним из аварийных выходов в полумраке стояла группа людей в одежде санитаров. Их внимание было сосредоточено на Тройняшках. Когда наступит нужный момент, они схватят умирающих (или уже мертвых) Тройняшек и унесут через запасной выход.
Сами ли они очистят их тела от плоти? Или это удовольствие припас для себя Гельбтхорн, а ассистировать ему будет Финросс?
Выходы… Донал вспомнил кнопку пожарной тревоги в коридоре. Теперь память помогала ему справляться с последствиями чар.
Он перескочил через спинку своего кресла, отмахнувшись от дона Ментрассоре, который полностью подпал под влияние Гельбтхорна, выбежал в коридор, подскочил к красному треугольнику кнопки и ударил по нему нижней частью кулака.
Театр наполнился жутким завыванием.
Сверху с потолка из множества форсунок полилась вода. Дальше по коридору находился шкафчик со шлангом, ведром с песком и топором. Донал схватил топор и с ним вернулся в ложу.
Вода хлынула и в зале, исполнители внезапно замолчали, звучание оркестра оборвалось в хаосе звуков. Те зрители, которые пребывали в трансе, мгновенно вышли из него.
Какая-то женщина истошно закричала, началась паника.
— Пожар!
На короткое мгновение взгляд советника Гельбтхорна застыл на Донале. Гельбтхорн предельно сосредоточился, изо всех сил стараясь ввести Донала в транс.
Сзади к нему потянулись руки дона, но лейтенант врезал ему локтем в лицо, кровь брызнула во все стороны из разбитого носа, а Донал выскочил из ложи, сжимая в руке топор.
Теперь он бежал по направлению к ложе Гельбтхорна. Негодяй не должен уйти.
Зрители в панике заполняли коридоры и проходы. Донал добежал до двери, выходившей на сцену. Она медленно открывалась с противоположной стороны. Донал ухватился заручку, распахнул её и, крепко сжимая в руке топор, бросился за кулисы. При том смятении, которое царило среди публики в зале, это был самый надежный способ добраться до ложи Гельбтхорна.
И Финросса. Не следует забывать и о члене Городского совета Финроссе.
Пробираясь среди исполнителей и рабочих сцены, Донал достиг её противоположного конца и выглянул в зал. Мощная фигура в форме полицейского руководила тремя другими полицейскими, которые направляли перепуганных зрителей через запасной выход. Один из полицейских показался Доналу знакомым. Это был Рейли — тот, что вел машину.
Но нигде никаких признаков Гельбтхорна.
И тут Донал заметил темно-синее пальто Темесина. Невероятно, но детектив совершенно спокойно стоял и курил сигарету, а вокруг него потоками лилась вода и сотни на смерть перепуганных людей бежали мимо.
Донал сразу же решил, что Темесину можно доверять.
Он пробрался к нему и без лишних слов сразу же перешел к делу:
— Он был там. Вон в той ложе. Тот самый маг, от которого исходили чары… Должно быть, успел смыться.
— Да-да, понятно. — Мгновение Темесин подозрительно смотрел на топор в руке у Донала, затем поднял глаза туда, куда указывал лейтенант. — Советник Гельбтхорн. С ним был какой-то гость.
— Он из Тристополиса. Член Городского совета Кинли Финросс.
— Потрясающе! Ещё один политик! Кстати, что это были за чары?
На санитарах, стоявших у пожарного выхода, уже были наручники. Их окружали пятеро полицейских в форме.
— Я думаю, вам следует…
— Гельбтхорн успел исчезнуть, пока вы добрались сюда.
— У вас есть люди на улице, которые могли бы начать его поиски?
— Люди-то есть. — Темесин вынул сигарету изо рта. Он всю её изжевал. Потеребив в руке, швырнул сигару на влажный ковер. — Но я сомневаюсь, что у нас достаточно улик для ордера.
— Ордера на арест? — спросил Донал. — Или ордера на обыск?
— И того, и другого. — Темесин, прищурившись, смотрел на Донала сквозь струи искусственного ливня, который никак не прекращался. — Очень жаль.
— Да уж…
Донал оглянулся на ложу, в которой он сам сидел несколько минут назад. Дона там не было.
— Вы когда-нибудь обращали внимание на то, что некоторые вещи происходят парами или даже тройками?
Темесин сжал кулаки в карманах своего пальто.
— О чем вы?
— Представьте, что в доме советника случился пожар или что-то в этом роде. Вы без колебаний вломились бы к нему в дом вместе со своими людьми, чтобы с риском для собственной жизни спасти достойного политика. Ведь так?
— Возможно. — Темесин взглянул на Рейли, который пропускал людей через запасной выход. — Кажется, я уловил ваш намек.
Подобное необходимо было планировать… но Донал прекрасно понимал, что Финросс — трус, и теперь, когда убийство и похищение праха провалилось у него на глазах, он с первым же самолетом вылетит в Тристополис. Необходимо захватить его как можно скорее.
Возможно, ритмичное дыхание зрителей в зале, когда на них начали действовать чары Гельбтхорна, напомнили Доналу о детях в Энергетическом центре.
Кто они? Пленники или жертвы, специально выращиваемые там с момента рождения? Донал не мог вспомнить, видел ли он в их глазах признаки сознания. Он пребывал в растерянности. Перед ним вставал вопрос: что хуже, пользоваться для своих целей костями мертвецов или живыми людьми?
На память Доналу пришла беседа в комплексе Энергетического управления, когда Кортиндо сказал: «Сам сгусток энергии, естественно, ничего не может чувствовать и ни о чем не способен мыслить».
«Даже боль?» — спросил тогда Донал.
«Даже боль. По крайней мере, именно так я отвечу любому, кто задаст мне подобный вопрос официально».
Донал тяжело выдохнул.
— Каким образом энергия поставляется в здания? Крупные здания.
