Выражение лица леди Даринии спокойно: крупным планом ее глаза, они неестественно неподвижны.
— Леди Сильвана выберет наказание для мальчика. Широко открыв синие глаза, дочь оценивающе разглядывает Тома.
Широко раскрытые, голубые глаза. Чистый молодой голос:
— Может быть, отнять у него руку?
— Прекрасно, — говорит леди Дариния. — Прежде чем доставить его во дворец, отрубите ему руку.
Бесстрастный взгляд серых глаз.
— Все равно — какую.
Почему судебный процесс начат с этой иллюстрации?
А именно из-за того, о чем говорил тогда Тэт: Однорукий был мучеником за правое дело, и толпа наверняка это знала.
Между тем дисплей показывал пузырящуюся жировую ткань, поднимающийся вверх дым от сгоревшей крови, режущий инструмент и пронзительно кричащего молодого Тома Коркоригана.
— Обвиняемая…
Засветились триконки, в письменной форме показывая то, что произносила Арланна.
— …Сильвана Лирголан, бывшая леди Сильвана…
Далеко-далеко вверху, на самой высокой части потолка, из центра мембраны пошли световые круги.
— …Совершенные преступления: измена народу…
Медленно поднимается ярко освещенный крест из железа и графита.
— …против человечности…
Крест опускается вниз.
Ее лицо попало на дисплеи, и у Тома мелькнула мысль, не случилось ли это по ошибке: привязанная к распятию, с разметавшимися чудесными светлыми волосами, она было невыразимо прекрасна.
О Сильвана! Он был прав, что пришел сюда.
Заговорила представительница защиты.
— Этот судебный процесс несправедлив уже тем, что его исход предрешен. Мы стоим в преддверии новой эпохи, перед лицом мира, построенного отважными людьми, — она повысила голос, заглушая поднявшийся в зале ропот. — Да, у тех, кто правил раньше, были ошибки… Но мы не должны повторять их ошибок, товарищи сограждане. Представители обвинения будут утверждать, что она виновна; но мы должны признать, что подзащитная оказалась под давлением определенных обстоятельств…
На дисплее появился представитель обвинения.
— Требования защиты вынуждают нас показать это, пусть оно и кажется несправедливым…
Изображение сменилось: вновь показали Сильвану.
Том затаил дыхание, боясь, как бы не выскочило из груди сердце.
Сильвана вскрикнула.
Том вцепился рукой в свою ляжку, с силой впился пальцами в плоть. Зрители вокруг затаили дыхание: даже после многих лет насилия такие жестокие кары потрясали…
Десять тысяч железных прутьев и графитовых волокон, по мере того как магнитное поле распятия выталкивает их наружу…
Он со всей силой прикусил губу, ощущая во рту соленый вкус крови.
…проникают в тело Сильваны, корчащееся в центре крестовины…
Донеслось приглушенное рыдание. Рядом с Томом женщина спрятала лицо под капюшоном.
…и кровь ее стекает струйками, капая с прутьев, пока она умирает.
На дисплее снова появился обвинитель:
— Это виртуальное изображение, полученное с помощью находящегося в нашем распоряжении Оракула, показывает, что подсудимая не только, вне всякого сомнения, виновна, но и даже сам вид наказания, которому она должна подвергнуться в ходе суда, уже предопределен…
— Ваше преподобие? — послышался рядом тихий голос.
— Мир вам, — Том скрестил пальцы в мудру. — Я всего лишь молюсь.
И это была почти правда.
— Поскольку мы уже знаем, — продолжал обвинитель, — что обвиняемая будет казнена, нам остается лишь провести эту процедуру!
Выродки!
Другая Сильвана, реальная, неотрывно смотрела на виртуальное голографическое изображение. Никакой паники; хотя нет и надежды на смягчение приговора.
А диалог «защита — обвинение» продолжался, хотя Том теперь улавливал лишь обрывки фраз.
— …рассматривая это прежде всего как… в соответствии с доводами обвинения… Судьба заставила ее принять решение…
— …защита не доказала… вынуждены будем признать ее виновной… так велит Бог… и вынести приговор трибунала, тот, который мы уже видели…
— Я дам тебе знать, — сказал тогда Том Кордувену.
— Это небезопасно. — Кордувен был все время мрачен: ему предстояло рисковать жизнями своих людей.
Но Том отрицательно покачал головой:
— Может быть, выход на связь и не проявится так явно, как в тот раз. Только достань мне этот проклятый кристалл!..
О Сильвана! О распятие!
«Я не смогу сделать это без кристалла», — говорил себе Том.
У него действительно не было таких сил. Но не было и выбора.
Глава 67
Голубое пламя.
Этого не должно происходить.
Тот барьер.
Прорваться сквозь него.
У груди — жар.
У меня нет кристалла.
Люди, сидящие рядом, потянулись ближе, как будто хотели помочь, затем отпрянули. На лицах их
