Едва отец потянулся к горшку, в коридоре хлопнула дверь.
— А вот и я! — раздался голос Труды.
— Входи, — предложил отец. — Присоединяйся к нам. Кожа на руке, в которой Труда сжимала тяжелую сумку, была усеяна пигментными пятнами.
— Спасибо, я не голодна. Что вы думаете о… — Гостья запнулась, когда отец едва заметно покачал головой. — Да, кстати, я хотела попросить об одном одолжении. Вы не отпустите Тома на пару часов сегодня вечером?
— Конечно. — Мать широко улыбнулась. — Том с удовольствием вам поможет.
Он проводит меня только до Гарверона… Когда отец поднял крышку с горшка, под ней обнаружилось темное жаркое с клецками. Аромат жареного мяса, поднимающийся над горшком, проник в ноздри Тома, и он вспомнил изуродованное лицо Пилота, испепеленное лучами гразеров…
Все закружилось у него перед глазами. Почувствовав тошноту, он отодвинулся от стола и, пошатываясь, помчался мимо Труды по коридору. И едва успел добежать до ванной комнаты.
Ополоснув рот теплой водой, Том подождал немного, прежде чем вернуться в комнату. Бледный и смятенный, он медленно побрел назад, машинально постучал в дверь, предупреждая о своем приходе, и, не дожидаясь ответа, вошел. Труды в комнате уже не было.
Мать смотрела обеспокоенно. Том заверил ее, что здоров. Тем не менее, выполняя ее просьбу, он надел поверх рубашки тяжелую накидку и только потом отправился к Труде.
Старуха позволила оставить накидку у нее дома.
— Температура в Гарвероне такая же, как здесь, Том. — Она указала юноше на тележку с отшлифованной ручкой.
Он долго тащил подпрыгивающую на неровном гранитном полу тележку по туннелям. В конце концов у Тома заныли колени — прошел час с тех пор, как они отправились в путь.
Все вокруг пульсировало.
С того момента, как они вошли в Фарлгрин, ритмы гремели в туннелях с такой силой, что казалось, будто музыка — суть этого места и всего Нулапейрона. Флюоресцирующие грибы-мутанты и раскрашенные вручную лампы накаливания заливали туннель голубым светом.
Боковые туннели с низкими потолками и сочащейся по стенам влагой были скрыты в темноте.
Они спустились по стертым от времени ступеням в полутемный бар. Ритмичная музыка звучала здесь особенно громко, и воздух был тяжелым от сладковатого запаха марихуаны. Бледная женщина (тройные серебряные полосы на скулах и кольца на пальцах — плоть, переплетенная с металлом, вживленным в детстве) уставилась на них воспаленными желтыми глазами. Оскалившись, она щелкнула пальцами, украшенными длинными, похожими на когти, ногтями — раздался приглушенный лязг металла. Труда положила руку на плечо Тома, и они пошли дальше. Повернули налево и начали спускаться по пологой спирали.
— Ну, Том, что ты прочитал за последнюю декаду? — поинтересовалась старуха, когда они вышли на заброшенный ярус над пещерой Гарверон.
Ее вопрос прозвучал старомодно, чересчур вежливо. Другой бы сказал просто «десять дней».
— «Гусиные войны» Сяо Вана.
Тропинка, по которой они шли, уперлась в пешеходный мост, ограниченный парящими по бокам голографическими огнями. Мост был перекинут через ров, на обеих сторонах которого располагались магазины и таверны. Бронзовые шары кружились в воздухе — этакий левитирующий планетарий.
— О чем там?
В нишах праздно сидели одинокие женщины. Рядом с каждой на балюстраде лежала маленькая бархатная накидка.
— Э-э-э, о том, как самостоятельно может возникнуть критическое состояние.
В устах Тома такая фраза, наверное, звучала странно.
Мужчина, бросив по сторонам нервные взгляды, выбрал одну из накидок и пошел прочь, ссутулясь. Владелица накидки послушно последовала за ним, слишком утомленная, чтобы покачивать бедрами при ходьбе.
— Неожиданное изменение качеств окружающей виртуальности, — добавил Том. — Проявление Аномалии Фулгора.
— Я поражена тем, что это прошло мимо цензоров, — пробормотала Труда.
Они спускались по пандусу, двигаясь по спирали. Пустая тележка оказалась слишком легкой, чтобы ею было удобно управлять, и к тому времени, как они достигли ровной поверхности, Том вспотел. Темные фасады расположенных в глубине пещеры лавок напоминали глазницы черепов. Таверны были открыты, толпы припозднившихся сидели снаружи, под крашеными оранжевыми светильниками.
Потолок пещеры терялся в темноте.
— Эта книга — очень старый кристалл. — Том запыхтел от усталости. — Ему несколько столетий. Там записан только текст. Я нашел его в палатке Дарина.
— Даже так.
Сквозь толпу, среди звона стаканов и стука каблуков по камням, под шипение маленьких змеек, участвовавших в настольных змеиных поединках, под поощрительные возгласы и проклятия игроков, Том и Труда пробирались к Копью Тенебра — туда, где поэты, выполняя заказы своих клиентов, чарующе нашептывали в рекордеры слова любви и обольщения.
— Книга объясняет, — Том отодвинул тележку с пути маленького чернокожего человека, — почему теперь они все делают по-другому.
— Ага, — на морщинистом лице Труды отразилось понимание. — Они так делают для поддержания статус-кво. — В речи Труды прозвучали слова свойственные образованным людям, будто она жила на две или даже три страты выше. — Вот и пришли. — Она хлопнула в ладоши и отодвинула тяжелый занавес в сторону. — Привет, Филрам!
— Труда! — Болезненный на вид мужчина, с крючковатым носом, одетый в просторный рабочий халат, выглянул из-за прилавка, заваленного тканями. — Давно не виделись.
Для заключения сделки им потребовалось время. Пока они тихо разговаривали, Том сидел снаружи на тележке, упираясь пятками в землю и слегка покачиваясь. Затем он помог погрузить ткань — сначала тяжелые рулоны винно-красного и серебристого цветов, затем более легкие рулоны оливкового цвета и со множеством оттенков зеленого, — затем крепко связал их шнуром.
— Хорошая партия. — Труда передала Филраму кредит-ленты.
— Знакомым я обычно делаю скидку, — Филрам слегка закашлялся, подмигнув Тому. — Знакомым торговцам.
— Я об этом даже и не мечтала. Мои пожелания твоей семье.
Труда передала оптовику маленький, обернутый в серое, пакет. Филрам принял его с поклоном; пакет тут же исчез в складках его грязного мешковатого халата. — Ступай с миром, Труда.
Шлеп! — послышалось откуда-то. По наклонному пандусу они поднимались к пешеходному мосту, и Том вовсю обливался потом. Шлеп!
— Что это? — Он остановился, задыхаясь. Труда нахмурилась.
Тележка виляла из стороны в сторону, и Том с трудом дотащил ее до пешеходного моста. Там он наклонился над балюстрадой и посмотрел вниз.
И услышал звук еще одного удара плетью.
— О Судьба! — Труда подошла к нему, пробормотала: — Что бы это могло быть?
