Тимором. Я еще не готова к этому, отец, – сказала она серьезно. – А здесь, в Адья Тэрэк, я буду королевой. Лучше иметь половину от половины мира, чем ничего! Разве священной Гайят, – и она погладила рукой пергамент, который до того читала, – не достаточно было царствовать всего лишь в Адья Тэрэк, чтобы ее назвали Великой? Нет, отец, – завершила она, – скажу откровенно: мне не по душе был союз с Тимором… но я верила и верю сейчас, что ты видишь будущее Адья Тэрэк намного лучше меня, и поэтому не хотела перечить тебе.
Лицо Хаадида во время этой речи, сдержанной и страстной одновременно, разгладилось и просветлело. Конечно, его не обманули слова лести, пущенные Гайат в ход в самом конце, но все же они были ему приятны. И вся ее игра не обманула его ни на минуту. Она практичнее его, ничего не скажешь. Ведь это он позволил себе увлечься бесплодной мечтой, а не она. Но то, как его Гайят играла роль покорной дочери, как не позволила себе открыто выразить свое превосходство, кичиться своим умом, понравилось ему, хотя слова ее уязвили короля. Совсем немного. Он отмахнулся.
– Поздно об этом говорить.
– Но ведь ты расскажешь мне, в чем причина? Почему я остаюсь в Адья Тэрэк?
– Конечно, для этого я и пришел.
И король передал ей в немногих словах часть своей вчерашней беседы с Таржидом. Хорошо, что почти всю свою желчь он уже излил вчера на голову своего Первого Советника, поэтому сегодня у него достало спокойствия, чтобы представить перед Гайят картину произошедшего так, как ему хотелось. Он не смягчил ничего, пусть Гайят знает, как с ней обошелся Римафеи. Она его и так недолюбливает, так пусть же ненавидит еще больше. Сейчас Хаадиду это на руку. Не скрыл он от нее и того, что теперь их королевства на грани большой войны, и только вопрос времени, когда она разразится. Впрочем, по ее взгляду было видно, что известие это ее не столько испугало, сколько озаботило. Особенно внимательно она слушала, склонив голову набок, рассуждения отца о том, каково теперь их истинное положение, то есть о том, что сейчас против Линзора им не выстоять достойно.
– Если бы Тимор внезапно сгинул куда-нибудь, – хищно поблескивая прелестными глазками, произнесла наследница в конце, – отношения между Линзором и нашими землями только укрепились бы.
– Рассчитывать на это не приходится, – с улыбкой, вызванной ее шуткой, возразил король. – Надо думать о другом.
Она молча склонила головку.
– Тебе уже восемнадцать, дочь.
Он остановился, собираясь с мыслями, но, против ожидаемого, Гайят не вставила ни одного слова в эту длинную паузу. Она ожидала.
– Теперь ты имеешь полное право говорить в Совете. И уже завтра ты будешь присутствовать там. Я ввожу тебя в Совет.
Она снова наклонила голову, пряча в глазах радостный блеск.
– Но это не все, о чем я хотел поговорить с тобой, – попытался Хаадид незаметно перейти к главной части разговора.
Но Гайят слишком хорошо знала своего отца и поняла, что только сейчас начнется разговор о главном. Чтобы скрыть легкое волнение, она подошла к кувшину с ижаном, терпким прохладным ягодным напитком, что всегда имелся в ее покоях на случай, если зайдет отец. Вина он пил мало, а вот промочить горло ижаном всегда любил, пил с удовольствием. И сейчас Правитель с благодарностью принял от дочери кубок, наполненный ее собственной рукой, и скрыл на несколько мгновений в нем свои сомнения. Потому что Хаадид до сих пор не перестал сомневаться.
– Гайят, – сказал наконец он очень серьезно. – Ведь я не вечен. И боги заберут меня когда-нибудь из этого мира. И ты останешься совсем одна.
– Отец, – горячо подхватила она, – зачем сейчас говорить об этом? Подлость Римафеи огорчила меня не меньше, чем тебя. В такой момент, мне кажется, не стоит… – Она запнулась.
– Именно в такой момент, – строго заговорил Хаадид, – нужно задуматься о твоем будущем.
– Будущем?… – подозрительно протянула она.
– Да, о твоем будущем. Не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я. Я этого не люблю.
– Ты намерен найти для меня еще одного супруга? – со вздохом спросила Гайят.
– Не серди меня, Гайят, – сказал король и резко, со звоном, поставил кубок на тумбу рядом. И уже мягче добавил: – Ты же сама понимаешь, настают тяжелые времена для Адья Тэрэк. Власть, королевская власть, должна быть сильна, как никогда. Иначе мы обречены, девочка моя.
Дочь скользнула к нему кошечкой и обняла за шею, в детстве она часто так делала, теперь очень редко, но тем приятнее были ее ласковые прикосновения сейчас.
– Но ведь ты еще совсем не стар, ты будешь править Адья Тэрэк еще долго… – говорила она у него над ухом, но тон ее был непонятен Хаадиду. Ему показалось, или он уловил сожаление в этом милом голосочке? Потому он отстранился и напустил на себя строгость.
– Только богам известно, сколько мне еще править. И у тебя, возможно, не будет времени на то, чтобы стать настоящей Правительницей земли Адья. Надо, чтобы уже сейчас ни у кого не возникало сомнений, что дочь моя станет королевой, достойной Великой Гайят.
– А у тебя, отец, есть сомнения… Он перебил:
– Не во мне дело. Я уже вижу в тебе ее тень, пока только тень, но… И не только я, Таржид лишь вчера говорил мне то же самое. Но много и тех, кто вспоминает о правлении твоей прапрабабки как о легенде, не больше. Ты спрашиваешь, есть ли сомнения? Да, у многих есть сомнения в том, что дочь сможет заменить мне сына на троне! – сказал он с нажимом. – Особенно теперь.
Сильнее он бы не смог ее уязвить. Она побледнела, хотя обычно Гайят очень хорошо владела собой, да и грудь ее вздымалась сильнее, чем обычно. Хаадид хорошо знал свою дочь, сейчас она была в ярости. Он подождал немного, чтобы она пришла в себя, и продолжил:
– Трону Адья Тэрэк нужна мужская половина, Гайят. Она молчала.
– Он будет твоей силой, твоим карающим мечом, его будут бояться, может, даже ненавидеть. И он должен быть настоящим воином, чтобы держать их всех в кулаке. А ты, Гайят, будущая королева, Гайят Прекрасная, Гайят Премудрая, Великолепная, будешь править землей Адья и держать в своем кулачке его.
Она раздумывала, – неожиданно затея отца оборачивалась довольно привлекательной стороной.
– Но не так-то просто… – вырвалось у нее.
– Это зависит и от тебя, и от него, – почти промурлыкал король.
Теперь он поднялся и ходил вокруг ее кресла. Она же нервно постукивала пальцами по свитку, который вновь незаметно оказался у нее на коленях.
– Я знаю, что ты отдаешь предпочтение не столько мужской отваге, сколько уму и проницательности, – нашептывал он. – Если бы я рассуждал так, я бы обратил твое внимание, безусловно, на Ранжина Кайя. – Она не поднимала головы, но при упоминании этого имени явно напряглась. – Но Ранжин не так прост. Каждому ясно: втайне он считает, что королевский трон – это та задача, которая как раз ему по плечу. Он слишком, слишком далеко пойдет с помощью своего ума. И своих бесконечных интриг. Мне докладывали, – и он доверительно наклонился к самому уху Гайят, – что он уже начал сплетать свои сети вокруг тебя. Но я не беспокоюсь: моя дочь слишком умна для того, чтобы в них попасться. Она продолжала молчать.
– Тебе нужен тот, для кого ты – вечная королева. Великая Гайят. Тот, кто, горы свернет, лишь бы бросить мир к твоим ногам. Тот, кто даже если захочет, не сможет тебя побороть. Но лучше, если он и не захочет.
– Тот, о ком ты говоришь, – наконец сказала она задумчиво, – слишком напоминает Кальги. Но он глуп.
– Он не глуп, он прост. Это не одно и то же, – наставительно произнес Хаадид.
– Ну хорошо, прост. Но он бесконечно скучен.
– А ты что же, на троне развлекаться собираешься? – Раздражение молнией пронеслось в голосе короля. – Мы не о праздничном пире здесь болтаем! О судьбе Адья Тэрэк наш разговор!
Она встрепенулась.
– Конечно, отец. В рассудке, в уме своем, я признаю, что ты прав, но я только что избавилась от одного недостойного жениха…
