просто показалось? Когда он ушел, женщины вздохнули, обе разом.
– Страшные земли, Ак Ми Э, – грустно сказала Матушка, – там не место человеку из Рода И Лай.
Ак Ми Э согласно кивнула. Страшные, ничего не скажешь, и странные. Земли, где даже высшие духи, боги, не живут в согласии.
– А куда же тогда, на восток? – робко спросила она у Матушки.
Та вновь покачала головой. Люди с востока иногда захаживали в эти края. Странный, дикий народ. В отличие от Далекого Человека, им не приходило в голову остаться здесь, попроситься в поселение И Лай. Да и вряд ли их бы тут приютили. Восточный край лесов, где нашел себе приют народ Ак Ми Э, был куда гостеприимнее тех дебрей, через которые пробирался сюда Далекий Человек, но земляные люди все равно боялись здешних мест, они не созданы для этого края. Они ютились в холмах далеко за кромкой лесов. Но временами почему-то тут появлялись. Смотрели на соплеменников Ак Ми Э то ли с опаской, то ли с удивлением. Нет, не хотела бы она жить с ними в их земляных домах. А что и кто там, на юге, вообще никому неведомо. Как ни смотри, как ни прикидывай, а лучше и роднее Края, чем здешний, не найти. Но спасительная мысль об уходе уже так крепко утвердилась в головке Ак Ми Э, что ничего не могло остановить девушку.
Умоляюще глядя на Матушку, стиснув руки перед грудью, она попросила:
– Расскажи мне мою судьбу, Матушка! – Старшая Хранительница посмотрела на Ак Ми Э как-то непонятно. – Ты же можешь!
Та покачала головой.
– Опасно вопрошать духов о будущем, – строго сказала она, – лишь иногда возможно это. Но Хранительница, – и она многозначительно посмотрела на Ак Ми Э, – не может спрашивать о своей судьбе. Никогда. Для нее большие беды это может принести.
– Матушка, – слабая улыбка тронула губы Ак Ми Э, – я никогда не была Хранительницей, потому что духи меня не хотели. А теперь я и вовсе ухожу. Я уйду далеко, и мои связи с родом И Лай порвутся совсем. Но сегодня я такая же, как и любая другая девушка из нашего Рода. И сегодня… – она запнулась на мгновение, – мне очень нужно их слово. Мне не позволено стать Хранительницей, так пусть они сами скажут, что мне делать.
И она замерла, дожидаясь ответа.
– Хорошо, – ответила Матушка после недолгого раздумья, – я разожгу вечером огонь и спрошу, согласны ли они сделать это для тебя. Если ответят «да», то завтра поутру мы пойдем в рощу тин-кос.
И, не замечая бледности, покрывшей щеки Ак Ми Э, она начала подготовку к ритуалу.
Правитель Адья Тэрэк не спеша вошел в покои Гайят. Раннее утреннее время, да еще и после бурной праздничной ночи, его не беспокоило. Еще вечером он послал к ней человека, дочь должна ожидать его. Часовые отсалютовали ему своими пиками как всегда браво, а вот дама, ожидавшая его сразу за дверями, выглядела кисловато. Бессонная ночь оставила на ней не просто следы, а жирный отпечаток. Она уже не в тех летах, когда веселье всю ночь напролет можно скрыть с помощью красок и притираний, поэтому почти все ее старания поправить платье и прическу и придать хотя бы некоторую свежесть своему лицу оказались напрасными. Зато ее глубокий поклон, отточенный многолетней придворной жизнью, был безупречен, а слова приветствия Правителю Адья Тэрэк – все так же почтительны. Хотя наверняка единственным ее желанием было добраться до ближайшего ложа, упасть на него и уснуть.
«Опять эти Кайя, – раздраженно думал Хаадид, пока та вела его через пустующие комнаты, – я же говорил Гайят, говорил не раз, что она мне не нравится! Что я не хочу видеть ее возле моей дочери. Тем более что она вдвое старше Гайят. Даже больше. Что девочке за интерес? Что за радость такая – созерцать постоянно эту интриганку Айянит? Все, что происходит рядом с Гайят, сейчас же становится известно этим Кайя». И поэтому, войдя в читальню, где его ожидала старшая дочь, он излишне резко махнул рукой, отпуская Айянит Кайя, что не укрылось от ее взора. Однако удалилась она, безупречно сохраняя на лице почтительную мину.
– Приветствую тебя, отец, – раздались свежие мелодичные звуки голоса наследницы трона Адья Тэрэк, когда дама удалилась и стих звон ее украшений.
Гайят позволяла себе встречать Правителя Земли Адья сидя, но сегодня она приподнялась, приветствуя его. Раскрытый на коленях свиток она легонько придержала рукой, чтобы не упал.
– Что ты сегодня читаешь? – спросил король, чтобы привести себя вновь в равновесие перед важным разговором.
– Не читаю, а перечитываю который уже раз, – с улыбкой посмотрела она на отца, откладывая свиток. – Это летопись правления Великой Гайят. Сейчас я остановилась на девятом годе войны с Дэльгаром. То есть с Линзором за освобождение Дэльгара, – поправила она себя, усмехаясь с иронией.
Только она могла позволить себе подобное, и Хаадид охотно прощал ей такие вольности в разговоре с ним. Как быстро она взрослеет! Ненавистный линзорец был прав накануне вечером: боги народа адья воистину благосклонны к Королевскому Роду. Его отец Тайадид почил спокойно, вручив своему единственному наследнику, которому исполнилось тогда всего лишь девятнадцать, судьбу всей Адья Тэрэк. Почил в полной уверенности, что сын его Хаадид сможет с толком распорядиться властью. Еще немного, и нынешний Правитель тоже будет спокоен за того, кто унаследует его трон.
Он подошел к креслу Гайят. Прежде чем сесть рядом, нежно провел рукой по ее иссиня-черным волосам, и дочь, которую он не так часто баловал подобной лаской, от удовольствия зажмурилась. Это была похвала, и она явно чем-то ее заслужила.
Хаадид уселся напротив дочери, специально развернув для этого мягкое кресло. Да, разговор предстоял не совсем обычный, и он прикидывал, с чего бы лучше начать, делая вид, что разглядывает новый утренний наряд Гайят. Наверное, это был подарок линзорского посланника – нигде, кроме Линзора, не делают столь прелестных вещей. Из-за таких переливчатых тканей, как эта, модницы готовы отдать целое состояние. Утренний свет, проникавший через небольшие, но многочисленные окна, играл на ее открытом платье, превращая молочно-белое сияние ткани в золотистое. И этот блеск как нельзя лучше шел смуглой коже Гайят, ее желто-коричневым глазам, удлиненным немного к вискам, необычайно темным вьющимся волосам, забранным простой сеточкой из золотых скрученных нитей, прикрепленных к легкому обручу на лбу, который придавал этому свежему юному личику слишком строгое выражение. И все-таки тень легкой усталости просматривалась на нем – еще бы, ведь она наверняка так и не ложилась сегодня.
– Итак, отец, – она сама нарушила наконец тишину, – ведь я не еду в Линзор?
«Зря я сказал вчера Таржиду, что со временем моя дочь будет умнее многих моих советников, – удовлетворенно подумал король, – она уже умнее».
– Не поедешь. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.
– Замечательно, – хладнокровно произнесла она, но отец почувствовал, что для нее очень отрадна эта новость.
– Замечательно, что моя дочь знает то, что укрылось от всех моих придворных. Неужели презренный лине все-таки проболтался?
– О нет, – она удовлетворенно улыбнулась, – но короткая беседа с ним меня многому научила. Он так много говорит, голова кругом идет. Среди этого потока слов так трудно услышать главное! Но у меня есть глаза и уши. Трудно не заметить, что он недоволен, что ты недоволен. И уезжает он раньше, чем все мы предполагали. Слишком много всего вокруг, что сказало мне: ты не поедешь в Линзор. И признаюсь тебе, отец… Я рада этому, хоть и не осмеливалась никогда тебе перечить. Брови Хаадида вопросительно взлетели вверх.
– Неужели тебе не хотелось бы повелевать половиной мира из-за каких-то пустяков? Если так, – он нахмурился, – то я плохо знаю свою дочь.
Она поежилась тревожно в кресле под его взглядом, словно кошка, готовая в любой момент вскочить и выгнуть спину.
– Полмира, – и ее голос тоже стал прохладнее, – это сказка, которая слишком хороша, чтобы в нее верить. Неужели можно предвидеть все планы и интриги Римафеи? – Она пожала плечами. – Я в это не верю. Прости меня, отец. Что может, произойти в Линсэрэе, где я буду совсем одна…
– Ты была бы не одна, неужели ты думаешь, что я оставил бы тебя там одну? – перебил король.
– …где я была бы совсем одна, – упрямо продолжала она. – Один на один с Римафеи, да еще и
