правами. Эти ограничения могут быть определены только законом.
V. Закон вправе воспретить только те поступки, которые вредны обществу. Никто не может делать каких бы то ни было препятствий тому, что законом не воспрещено, или принуждать кого бы то ни было делать то, чего закон не предписывает.
VI. Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право принимать участие в выработке его лично или посредством своих уполномоченных. Как охраняющие, так и карающие законы должны быть одинаковы для всех. Так как в глазах закона все граждане равны, то все они должны пользоваться в одинаковой степени доступом ко всем общественным чинам, местам и должностям — без всяких различий, кроме тех, которые устанавливают между ними добродетель и таланты.
VII. Никто не может быть обвинен, задержан или взят под стражу, кроме тех случаев, которые определены законом, и с соблюдением законом же определенных форм. Всякий, кто добивается произвольных распоряжений, дает их, исполняет или позволяет исполнять, должен понести наказание, но всякий гражданин, которому будет предъявлено какое-либо требование на основании закона или который на основании закона же будет задержан, — немедленно должен повиноваться: всякое противодействие в этом случае наказуемо.
VIII. Закон не может налагать никаких иных наказаний, кроме тех, которые очевидны и в самом строгом смысле необходимы. Никто не может быть наказан иначе, как на основании закона, данного и обнародованного раньше соответствующего преступления и притом с самым строгим соблюдением всех его точных требований.
IX. Так как каждый должен считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не доказана, то если окажется неизбежным взять кого-либо под стражу, — законом должны быть строжайшим образом воспрещены все стеснения, не необходимые для его задержания.
X. Никто не должен терпеть каких бы то ни было беспокойств из-за своих мнений, включая сюда и мнения религиозные, если только их обнародование не нарушает порядка, установленного законом.
XI. Драгоценнейшим правом человека является право свободного обмена мыслей и мнений; каждый гражданин должен обладать в полной мере правом свободно говорить, писать и печатать, и единственное допустимое ограничение этого права — ответственность по закону за злоупотребление этой свободой.
XII. Общественная власть необходима для ограждения прав человека и гражданина. Власть эта имеет целью благо всех, а не частную пользу лиц, облеченных ею.
XIII. Для содержания общественной власти и для расходов по управлению необходимы взносы в общественную казну. Они должны быть распределены между всеми гражданами сообразно их состоянию.
XIV. Все граждане имеют право непосредственно или через посредство особых уполномоченных определять необходимость общественных взносов, утверждать их без всякого постороннего влияния и надзирать за их расходованием. Всем гражданам принадлежит также определение той части, которая падает на долю каждого, и способы распределения и собирания этих взносов, и то, на какое время они учреждаются.
XV. Общество имеет право требовать от каждого правительственного агента отчета в его действиях.
XVI. Всякое общество, в котором права не обеспечены и не установлено разделения полномочий, лишено прочных установлений.
XVII. Так как собственность является священным и неприкосновенным правом, то никого нельзя лишать ее, разве только в случаях, когда этого без всякого сомнения потребуют общественные, точно установленные нужды и то при непременном условии полного и заранее определенного за нее вознаграждения.
25
„Закон от 22 декабря 1788 года, — говорит Ф. Олар{15}, — устанавливает три категории активных граждан: 1) Избирателем первого разряда, имеющим право голоса в первичных собраниях, может быть только гражданин, которому не менее двадцати пяти лет, который год живет оседло, не состоит на частной службе за жалованье и платит прямой налог не менее как в размере трехдневной заработной платы. Число активных граждан во всем королевстве равнялось, по декрету от 27 и 28 мая 1791 года, 4 298 360. 2) Право быть выбранным в избирательное собрание, на муниципальные должности, в администрацию округа или департамента имел лишь тот, кто платил прямой налог не менее как в размере местной заработной платы за десять дней. 3) Право быть избираемым в Национальное собрание имели те, кто платил „прямой налог в размере марки серебра (около 50 ливров) и сверх того владел некоторой земельной собственностью“. Этот декрет о марке серебра вызвал такой ропот, что в 1791 году, во время пересмотра конституционных законов, Учредительное собрание решило отменить его и постановило, что депутатом в будущем Национальном собрании может быть всякий активный гражданин. Но на деле оно ограничило это право, постановив, что участвовать в избирательном собрании, члены которого выбирались в каждом департаменте первичными собраниями и которое назначало депутатов, может лишь гражданин, владеющий на правах собственности или узуфрукта имуществом, приносящим, по оценке податных списков, доход, равный местной заработной плате за двести дней в городах с населением свыше 6000 душ, за полтораста дней в городах с населением менее 6000 душ и в селах, или же нанимающий жилое помещение, доход с которого в тех же списках признан равным стоимости полутораста или ста дней труда, смотря по народонаселению города, или, наконец, арендующий поместье, оцененное в 400 дней труда“.
26
„В каждом департаменте было учреждено высшее административное собрание под названием управление департамента, а в каждом уезде — низшее административное собрание под названием управление уезда. Первое, состоявшее из 36 членов, выбиралось избирательным собранием, которое назначало депутатов в Национальное собрание; второе, состоявшее из 12 членов, выбиралось теми же избирателями, но для этой надобности избиратели, вместо того чтобы образовать одно общее избирательное собрание, делились на столько собраний, сколько было уездов. Эти административные собрания наполовину обновлялись каждые два года. Кроме того, в состав управления департамента входил генеральный прокурор-синдик, в состав управления уезда — прокурор-синдик, избираемые тем же способом. Тотчас по избрании эти собрания выбирали себе председателя и разделялись на две секции: исполнительную — директорию департамента, директорию уезда и законодательную — совет департамента, совет уезда. Директория функционировала беспрерывно; советы имели право заседать: департаментский — не более одного месяца в году, уездный — не более пятнадцати дней. Уезд был вполне подчинен департаменту.
Управление департамента имело двоякого рода функции: 1) под надзором Законодательного корпуса и на основании его декретов оно распределяло прямые налоги между уездами, которые, в свою очередь, распределяли их между муниципалитетами, составляло податные списки плательщиков каждой общины, организовало и контролировало сбор и передачу казне податных сумм и выдавало ордера на уплату расходов; 2) от имени и под надзором короны оно заведовало всеми отраслями администрации.
Уездные власти участвовали в этих функциях лишь по поручению и под надзором управления департамента.
Компетенция генерального прокурора-синдика и прокурора-синдика была плохо определена. Всякий доклад должен был предварительно быть представлен им, и управление не могло ничего постановлять, не выслушав их. Избираемые активными гражданами, они как бы являлись адвокатами, защитниками народа. На практике эта их роль была то ничтожна, то значительна, смотря по человеку и обстановке“.
