Масть пиковая

Если бы удалось каким-нибудь ложным звонком вызвать среди ночи Камалова со свадьбы, то, как только его машина покажется у оврага, с другой стороны пустили бы навстречу с горы тяжело груженный самосвал, который ударил бы на уз­кой дороге встречный «жигуленок» в лоб. При таком тараня­щем ударе на скорости сто – сто двадцать километров за жизнь пассажиров и водителя вряд ли кто поручился бы, смерть гарантировалась. Ну на всякий случай выскочили бы на минутку, если Камалов вдруг каким-то образом вывернется и останется жив, и добили из пистолета.

Владыка Ночи стоял на краю оврага и ясно видел всю опе­рацию, вариант действительно выглядел надежно, и он решил на нем остановиться.

К субботе угнали в районе Сары-агач самосвал с казахски­ми номерами, груженный бетонными бордюрами. В предме­стье Ташкента, рядом с курортом, проживало немало турок-месхетинцев, и версия Миршаба могла оказаться вполне убе­дительной. К субботе они знали точно, что прокурор Камалов обязательно будет на свадьбе своей племянницы, и даже веда­ли, что он собирается подарить молодым, – японская аппара­тура хана Акмаля на телефонный перехват работала безотказ­но. В день свадьбы несколько раз прослушивали и телефон в доме невесты, а главное, периодически отключали аппарат, чтобы внушить хозяевам, что связь у них барахлит, имелись у Миршаба и на этот счет соображения.

Поздно ночью, когда свадьба гремела не только на всю махаллю, а шум с нее достигал и прилегающих к Узбекистану ка­захских селений, Миршаб с участниками нападения на двух машинах выехали на операцию.

Угнанный самосвал уже стоял в темноте, чуть в стороне от дороги, откуда он должен был ринуться в лобовую атаку. В машинах, участвующих в операции, расположившихся на противоположных съездах в овраг, имелись переговорные устройст­ва, «уоки-токи», используемые всеми полициями мира, кроме нашей, уже лет двадцать, а машина Хашимова располагала еще и телефонной связью.

Прибыв на место, осмотрели и опробовали еще раз само­свал, проехались по трассе, казалось, все рассчитали верно, ос­тавалось выманить Камалова со свадьбы, но и тут Владыка Ночи загодя приготовил ловушку прокурору. Прежде чем зво­нить, послали в дом невесты человека, на узбекских свадьбах ворота открыты для всех, усадят за стол каждого вошедшего во двор, и появление незваного гостя не бросится в глаза никому.

Через час в переговорном устройстве, лежащем рядом с Миршабом, раздался голос гонца, отведавшего свадебный плов и пропустившего рюмку.

– «Москвич» сидит от телефона далеко и сейчас о чем-то оживленно беседует с какими-то солидными людьми, и его вряд ли отвлекут, кажется, можно звонить… – И вдруг, когда Салим уже собирался отключить «уоки-токи», человек со свадьбы, спохватившись, добавил:

– Тут среди гостей полковник Джураев, и вообще много ментов из угрозыска.

– Почему? – жестко спросил Владыка Ночи, сразу почув­ствовав какой-то подвох, отчего у него моментально пересохло во рту.

– Говорят, жених служит в угрозыске, старлей.

– А… – сказал неопределенно Хашимов и, мгновенно ус­покоившись, отключил связь.

Но звонить сразу, как предполагал ранее, не стал, еще раз проехался по трассе, доехал до махалли, где шла свадьба, встретился с гонцом, побывавшим во дворе, расспросил его вновь дотошно и только потом, убедившись, что полковник Джураев не наставил ему капканов, вернувшись на исходную позицию, набрал номер телефона в доме, где находился «Москвич». Трубку долго не брали, видимо, из-за шума, и он перезвонил повторно, мягкий женский голос ответил по-уз­бекски. Хашимов, также по-узбекски, отрекомендовавшись де­журным по Прокуратуре, сказал:

– Извините, но служба есть служба, Хуршид Азизович, уходя на свадьбу, оставил этот телефон и просил в случае необ­ходимости позвонить.

– Вам позвать Камалова? – переспросила неожиданно женщина с приятным голосом.

– Если он рядом и свободен, то пожалуйста, если далеко, передайте следующее…

– Да, он далеко в саду, говорите, я передам.

– Скажите, звонил Генеральный прокурор страны Суха­рев, завтра, несмотря на воскресенье, его вызывают в ЦК, до­ложить обстановку в Ферганской долине, и он хотел перегово­рить с ним. Пусть он возвращается домой, через час-полтора ему позвонят из Москвы. – И, поблагодарив, Миршаб поло­жил трубку и через некоторое время дал команду отключить в доме телефон.

Звонок из Москвы выглядел вполне убедительно и никак не мог насторожить Камалова, его не раз поднимали среди но­чи, такая уж работа.

Вызов прокурора из дома невесты означал начало опера­ции, и Миршаб подъехал к самосвалу, стоявшему в укромном месте.

Карен, в перчатках, нервно сжимал баранку, а подельщик, который должен был после наезда выскочить и бросить в раз­битую машину приговор несуществующей террористической организации турок «Месть» и, если надо, добить прокурора из пистолета, спокойно курил. Подойдя к распахнутой дверце ма­шины, Миршаб приказал Карену:

– Как только выскочите на трассу, пусть подельщик не выпускает из рук автомат. На свадьбе находится полковник Джураев, от этого дьявола можно ожидать чего угодно, уж я-то знаю его давно.

– Мы слышали по «уоки-токи» ваш разговор, шеф, кроме него там много ментов, но отступать поздно, кажется, вы уже запустили машину, – ответил довольно-таки спокойно Карен, и в этот момент над махаллей, где трубили карнаи, вспыхнула слабая зеленая ракета, на которую мало кто обратил внима­ние – сигнал означал, что прокурор Камалов выехал домой.

Двое в кабине неожиданно вздрогнули и подобрались, а Миршаб, отойдя в сторону, жестом показал – вперед!

Самосвал стал осторожно выезжать к дороге. Как только «ЗИЛ» занял исходную позицию на съезде в овраг, с другой стороны трижды мелькнул огонек фонарика – давался старт смертоносной машине.

Как в тщательно отрепетированном спектакле две маши­ны одновременно нырнули в глубокий овраг, и темнота про­глотила их, лишь свет ближних фар «жигуленка» обозначал путь прокурора к смерти, самосвал Карена до определенного момента шел без огней.