поодаль от меня. Я бросился бежать к ней, не понимая, почему она не хочет сделать хотя бы шаг мне навстречу. В чуть рассеявшейся темноте ее бледное лицо звало меня к себе, помогало ориентироваться во мгле не хуже маяка.
Я уже чувствовал себя на седьмом небе от счастья, думал, что наконец-то нашел ее и теперь нам ничего не страшно. Я подбежал к Алексии, крепко обнял ее и вдруг почувствовал, как внезапно потяжелевшее стройное тело моей возлюбленной выскальзывает у меня из рук и падает на землю. В следующую секунду я с ужасом увидел рукоять ножа, торчавшую у нее между лопаток.
— Господи, да что же это творится! — простонал я, опускаясь перед Алексией на колени.
У нее изо рта забил фонтан горячей крови.
Алексия была мертва.
Самое мрачное пробуждение
Наказание можно выдержать, преступление же остается с человеком навечно.
О том, что происходило в следующие несколько часов, у меня остались лишь смутные обрывочные воспоминания.
В какой-то момент я потерял сознание. Последнее, что мне запомнилось перед этим, — вкус крови Алексии на моих губах, который я почувствовал, целуя ее остывающее тело.
Следующая картина, сохранившаяся в моей памяти, возвращает меня в машину «скорой помощи», где я лежу на носилках весь в крови, пролитой не мною, а человеком гораздо более дорогим для меня, чем я сам. Я помню, как закричал и продолжал стонать и вопить до тех пор, пока укол успокоительного не вернул меня в ту пустоту и мглу, откуда я не хотел бы вновь возвращаться в этот мир.
Я стал свидетелем смерти возлюбленной, осознал это в полубреду, очнувшись в машине, но не это оказалось для меня самым страшным. Оно ждало меня впереди. Чудовищным, непереносимым кошмаром обернулось для меня пробуждение спустя несколько часов, уже при свете дня.
Очнулся я в больничной палате, и сидевшая рядом медсестра тотчас же протянула мне стакан с апельсиновым соком. Все как в той песне, которую я слушал целую зиму. Вот только когда это было, в каком году? Мне казалось, что очень давно. Медсестра спросила, хорошо ли я спал, но я не смог ей ничего ответить.
Мой разум был просто раздавлен осознанием того, что мир без Алексии станет для меня теперь не пустым серым пространством, а настоящим адом.
Появление в палате строгого мужчины в костюме на время вырвало меня из этого мрачного полубеспамятства. Несмотря на то что формы на посетителе не было, я сразу понял, что он из полиции, пришел, естественно, для того, чтобы допросить меня. Этого следователя явно назначили вести именно наше дело по той простой причине, что он отлично говорил по-испански. У меня в тот момент не было ни малейшего желания проявлять по отношению к нему вежливость и любезность.
— По-моему, нет смысла желать тебе «доброго дня», — сказал следователь, — Мы с тобой прекрасно понимаем, что ничего доброго он нам не принес. Нам известно, что погибла шестнадцатилетняя девушка, разбита жизнь целой семьи — ее родителей и других родственников. В мои обязанности входит выяснение всех обстоятельств случившегося. Я должен прояснить степень ответственности каждого из вас за то, что случилось, степень участия в этом преступлении.
Я с изумлением посмотрел на следователя. То есть как? Я не только потерял единственного близкого человека, последнее звено, связывавшее меня с этой жизнью, но еще и оказался в роли подозреваемого?
— Любой из вас троих мог совершить убийство, но все улики свидетельствуют о том, что именно ты оказался рядом с трупом, более того, твои отпечатки пальцев обнаружены на рукоятке ножа. Так что помимо чистосердечного признания я хотел бы получить информацию о том, какова была роль твоих приятелей в этом чудовищном ритуальном убийстве.
Услышанное настолько потрясло меня, что на какое-то мгновение я даже обрел способность рассуждать и логично формулировать свои мысли:
— Отпечатки моих пальцев на рукоятке ножа остались после того, как я в ужасе пытался вытащить его из спины Алексии. Что же касается остальных, то это ее лучшие друзья. У них не было никаких причин желать ей смерти.
Едва я договорил эту фразу, как у меня на глаза навернулись слезы. Я замолчал, чтобы не разрыдаться при этом неприятном человеке. Следователь молча, не изменившись в лице, протянул мне бумажный носовой платок. Я понял, что он воспринимает мою реакцию на происходящее как спектакль, разыгрываемый убийцей, считает делом профессиональной чести разобраться в хитросплетениях моей драматургии и, разумеется, собирается вывести меня на чистую воду.
Для того чтобы сбить с него спесь и заставить по-новому посмотреть на случившееся, я сказал:
— Там, на кладбище, был кто-то еще. Почувствовав, что за нами кто-то крадется, мы испугались и побежали прочь. Ничего удивительного в том, что в темноте мы заблудились и отстали друг от друга. Это была самая страшная наша ошибка. Не разделились бы мы, не разбежались бы в разные стороны — ничего бы не произошло. А так мы потеряли друг друга из виду в темноте и тумане. Потом…
— Что потом?
Я замолчал. Зато следователь, как оказалось, заготовил по мою душу целый список вопросов.
— Ладно, все, что ты рассказываешь, — это, конечно, замечательно, — так же бесстрастно сказал он. — Есть только одна маленькая деталь, о которой ты почему-то не стал упоминать. Так вот, давай расставим все по своим местам: Хайгейтское кладбище закрывается в четыре часа дня. Теперь скажи мне, ради чего вы пришли туда глухой ночью, что вам там было нужно? Я прекрасно понимаю, что ты сейчас плохо себя чувствуешь, поэтому сам расскажу, как все было. Тебе останется только сказать, прав я или нет. Результатов анализов у меня пока на руках нет, но что-то мне подсказывает, что вы принимали что-нибудь крепкое или сильнодействующее для того, чтобы было веселее играть в фильм ужасов наяву. Хайгейт — место известное, но при этом опасное, заслуженно пользующееся дурной славой. Я не говорю о реальных преступлениях, совершавшихся здесь, но всяких историй про вампиров и оборотней, действие которых разворачивается именно за этой кладбищенской оградой, написано и снято столько, что не сосчитаешь. Опасаясь за свои шкуры, вы и взяли с собой нож. Просто так, на всякий случай. Вот только игра пошла не по тому сравнительно безобидному сценарию, который вы для себя наметили, сюжет вышел из-под контроля, в результате бедная девочка получила удар ножом в спину. Что скажешь?.. Я прав?
Отвечать ему я не стал.
Великий хаос
Не так трудно узнать правду, гораздо сложнее не испугаться и не убежать от нее, когда она станет тебе известна.
Допросы продолжались весь понедельник до позднего вечера. В конце концов, устав отвечать на одни и те же вопросы, я решил, что больше не пророню ни слова.
Во вторник врачи сказали, что в дальнейшем пребывании в больнице я не нуждаюсь. К моему удивлению, меня посадили в полицейский фургон, где уже находились мои товарищи. Лорена, вся в слезах, бросилась ко мне навстречу, Роберт не шевелился, погруженный в свои мысли.
