Христя взялась за кашу, а она дымом пахнет.
«Постарела мать, – подумала она. – Когда-то такую хорошую кашу варила, а теперь и не доглядела». И словно клещами сжало ей сердце. Приська тоже замерла в грустном раздумье. На выручку явилась Одарка.
– А вы обедаете! Пойду, думаю, еще погляжу на Христю, какая она там.
– Да что мне сделается, и черт со мной не справится! – задорно ответила Христя.
– Вот гляди на нее!.. На что ты ему сдалась? Дай Боже, чтоб он тебя не трогал. Чтобы ты скорее свой срок отслужила и снова к нам вернулась. Без тебя и мать плачет, и мне скучно: приду к вам – пусто, пойдем к нам – чего-то не хватает. Вот так сойдемся, посидим, тебя вспомним, – как там она крутится, на белом свете? А ты нас хоть раз вспомнила, Христя? Или в городе за хлопотами уже некогда своих вспоминать?
– Хлопот хватает, – вздохнув, ответила Христя.
– Правда, дочка, правда, всего хватает. На то и плохое, что с ним бороться! – соглашается Приська.
Разговор вела Одарка с Приськой, Христя больше молчала и слушала. Ей тяжело было слушать жалобы и нарекания. Разве этим поможешь горю? Разве она за этим приехала домой? Она хочет здесь отдохнуть и забыться. Когда вернется в город, опять все пойдет своим чередом. А к чему здесь душу тянуть?
– Горпына дома? Хотелось бы мне ее увидеть, – спросила Христя, чтобы прекратить нудный разговор.
– Дома, дочка. Если захочешь, сходи к ней после обеда.
– Я уже наелась, – сказала Христя, встала и перекрестилась.
– Иди, ладно, – грустно сказала Приська и, поднявшись, начала убирать со стола.
– Я на минутку, мама, только увижусь с Горпыной и вернусь. А вы, Одарка, не уходите, – весело тараторила Христя, собираясь идти.
Приська только вздохнула. Их обеих поразило то, что Христя так быстро ушла из дому. «Приехала к матери к гости и сразу же убежала к чужим», – подумала Одарка.
– Ну, что рассказывает Христя? Хорошо ей там или нет? – помолчав, спросила Одарка.
– Говорит, – ответила грустно Приська, – что хозяйка добра к ней, а там... Бог его знает! А может, только прикидывается: все они сначала добрые, пока не оседлают, а насели – вези до упаду.
– Карпо тоже говорит... Такая добрая, и ночевать пустила во двор, и накормила-напоила.
– Эй! Девка! – донесся со двора голос Карпо. – Куды ты?
– Прощайте! Ухожу, – откликнулась Христя.
– Вишь шустрая какая! Мать бросила, а сама бежать.
– Кто это? – спросила Приська, прислушиваясь.
– Карпо идет. Видно, встретил Христю.
Вскоре вошел и Карпо, неся в руке узелок.
– Здравствуйте! – сказал он.
– Здорово, Карпо!
– Встретил вашу, побежала куда-то. Рада, что вырвалась на волю.
– К Горпыне пошла. Молода... хочется ей подружек повидать, – сказала Приська.
– А это вам гостинцы. Хозяйка кланялась и велела передать.
Глаза у Приськи оживились, когда она увидела булку и паляницу. Взяв хлеб, Приська поцеловала его и положила на стол.
– Видишь, как в городе пекут; у нас так и не умеют, – говорила Одарка, разглядывая булку.
– Ихнее дело такое. Нам такой хлеб есть не приходится, оттого и печь не научились, – сказала Приська.
– Отчего же это так: городским – белые булки, а нам черный хлеб с мякиной? – спросила Одарка.
– Так уж оно повелось, город все лучшее забирает.
Одарка глубоко вздохнула.
– Паны да богачи! – сказала она погодя.
Никто ее не поддержал. Карпо начал рассказывать о поездке в город, о посевах, о Христиной хозяйке.
– Еще слава Богу, что Христе так повезло, – у ней добрая хозяйка, словно не чужая, а мать родная.
Они долго так говорили между собой.
Улеглись тяжелые мысли Приськи, успокоилось ее сердце. Тревога сменилась надеждами, планами, предположениями. Слава Богу, что Христе неплохо. Хозяйка обещает отдать деньги. Отдаст – спасибо ей! Христе новое платье будет. У нее хоть и есть одежда, но лишняя не помешает. А если не отдаст – тоже не беда; пропадет полгода службы, – так еще и не то пропадет...
«Полгода, – думает Приська, ложась отдохнуть после ухода Карпо и Одарки. – Уж как-нибудь перебьюсь это время... А там снова заживем вместе... снова... Может, и суженый найдется... неужели она такая несчастливая?... И красотой, и здоровьем Бог не обидел – разве только счастьем...»
Не спалось Приське. Мысли о судьбе дочери, обиды людей, горе и нужда отгоняли сон и покой от нее.
Что же делает дочка в те часы, когда мать изнемогает от тяжелых мыслей и бессонницы?
Христя сидит у своей подруги Горпыны, которая ни на минуту не умолкает. Она рассказывает Христе новости о знакомых, что где случилось, какие слухи идут – всем делятся подружки, каждой незначительной мелочью. Рассказала о том, как Ивга подавала в суд на Тимофея, про то, как Тимофей, встретив ее, Горпыну, говорил: если б не толстая Ивга, он бы прислал к ней сватов... Про Федора, что до сих пор не может прийти в себя. «Все о тебе вспоминает и плачет. Он тебя взаправду полюбил...»
Христя слушает рассказ подруги, и сердце ее тревожно бьется. Недавнее прошлое, от которого ее оторвали, снова волной захлестнуло. Она окунулась в былые переживания, и они овладели ее мыслями и чувствами.
– А знаешь, мне жалко его, – вздохнув, сказала Христя.
– Кого?
– Федора. Он хороший. Лучше Тимофея и всех. Те только острые на язык, а этот тихий, молчаливый. Вот за кого выходи замуж, Горпына, не раскаешься.
– Сказала! На тебе, Боже, что мне негоже! – сказала Горпына. – А ты почему за него не выходишь?
– Я – другое дело. Его родители не хотят, чтобы я стала их невесткой.
– А меня они захотят? Грыцько богатую ищет. Думает, найдет где-нибудь дуру... Да ну его к дьяволу! Ты мне лучше про город расскажи. Как там у вас? – без умолку болтает Горпына. – Видела Марину? Как она там? Совсем городской стала. В село и не заглянет никогда.
– Не видела. Некогда было ее разыскивать.
Потом Христя начала рассказывать о жизни в городе, нравах и обычаях, о своих хозяевах. Она не скрыла от подруги ничего, что произошло у нее с хозяином.
Сейчас Христя вместе с Горпыной от души посмеялись над тем, что еще недавно доводило ее до слез.
– Тебе везет в любви! – смеялась Горпына, завистливо поглядывая на свою подругу.
– Желаю и тебе того же! – весело отвечала ей Христя.
– Не хочу, не надо! – Горпына замахала руками. – Старый, женатый! А ну его в пекло! Осиновый кол ему!
Побагровев, как сафьян, Горпына залилась смехом. А Христя начала передразнивать пьяного Загнибиду.
Так они еще долго смеялись и шутили.
Христя собиралась на часок к подруге, а вернулась только вечером. Солнце село, пурпурным заревом пылал закат, потемнел небосклон; над селом опускались сумерки. По улицам, тяжело ступая, возвращалось домой стадо: бежали свиньи, овцы. Хозяйки зазывали свою скотину во дворы. Перед наступлением ночи в селе было шумно, суетливо. И каким радостным кажется это все Христе! Как в летний зной путник жадно припадает к струе родника на дне глухого овражка, чтобы утолить мучительную жажду, так Христя жадно ловила знакомые с детства звуки сельских буден.
Около кладбища Христя заметила фигуру хлопца. Он шел неторопливо, понурившись, словно что-то
