имена королей, встречающиеся в преданиях, и они были распределены так, как если бы эти короли царствовали друг за другом в стране. При таком вольном распределении королей, конечно, не могло быть и речи о настоящей истории, или хронологическом изложении событий, а было лишь нагромождение таковых, быть может, даже далекое от истины.
Шопен цитирует Кс. Мармье, следовательно, в его время Кс. Мармье пользовался авторитетом (цитация на стр. 112 и 113). Позже его историки больше не цитируют, что является, конечно, с нашей точки зрения, пробелом, ибо в истории нужны все свидетельства и все авторы, даже и те, кого отвергла впоследствии критика, потому что часто случается, что отвергнутое становится истинным в свете новых фактов. Некоторые историки и хронисты впоследствии оказываются даже не авторитетными, между тем, они в свое время судили об авторитетности того или другого историка. Так, достаточно поколеблен авторитет Иорнандуса (Иорданес).[19] Геродот,[20] наоборот, несмотря на явно фантастический характер некоторых мест его описаний, оказывается ближе к истине, чем его критики.
Шопен пишет, что о народе Герулах в «Славянской Хронике» есть слова (стр. 35, часть IV), из которых видно что Верле был построен Герулами (Хоралами). В другом месте своего труда Шопен говорит также, что город Воллин был построен Герулами. По-русски название «Воллин» может иметь значение «Волынь», что доказывало бы пребывание Герулов (Хоралов) в свое время на Волыни. Это подтверждается в письме Богдана Хмельницкого, где он указывает на Герулов (Хор[а]лов) как на один из народов, бывших предком украинского народа. Однако, сам украинский народ есть Киевская Русь, оставшаяся без князей.
Тем временем Крайне-Западные Славяне были переведены в католичество, после — в лютеранство и были германизированы. Пока были Родоначальники, истории в собственном смысле не было. Хозяйство оставалось примитивным. Крестьяне, истощив землю в одном месте, переходили на другое. Вече делило землю, лес, устанавливало размер платы жрецам, решало вопросы войны и мира. Войны велись в эти времена оборонительные. Других событий не было. С князьями уже пришли и события. Они занялись организацией, отдавали приказы, издавали законы, меняли их, воевали уже не только оборонительно, но и наступательно.
С этого времени начинается История, однако и она вследствие отсутствия источников, записей и хроник изобилует легендарными данными в ущерб данным фактическим.
Нужно при этом отметить, что настоящего исторического отношения к событиям в это время еще нигде нет. Нет его и в Начальной Польской Истории. История, как мы ее знаем, появляется позже, приблизительно к XIX веку. До этого она изобилует непроверенными данными, критически не взвешенными.
Если в Истории Польского народа нет легенды призвания Варягов, то есть другие легенды, проверить которые мы не можем, а должны их принять как они есть, с тем, чтобы проверить их в будущем. Может случиться, что последний труд возьмут на себя люди Польской национальности. В настоящее время это нам сделать невозможно по многим вполне понятным причинам.
Эти недостатки общи всему IX и X векам и присущи не одним Славянским записям по Истории. Известна вариация «призвания Варягов» в истории Англии; там тоже есть «Придите и княжите у нас», как об этом говорит А.А. Кур[21] в своих очерках «Отрывочная, но истинная История наших Предков». Вероятно, А. Кур прав, приписывая это влиянию жены Мономаха, как известно, Английской принцессы Гиты Геральдовны на составителей «Летописи Временных Лет». Нам кажется, что и в Англии тоже кому-то потребовалось ввести в Историю эту легенду для подкрепления своих прав на престол.
Из труда Шопена «Революции в жизни народов Севера» явно следует, что Англия была завоевана Норманами,[22] которых, конечно, никто не приглашал «приходить и княжить». Нечто подобное же произошло в Истории Китая, когда воцарилась Династия Цинь:[23] тогда император отдал приказ об уничтожении старых хроник, а что уцелело, было «исправлено».[24] На наших глазах исправляли Историю Гитлер, Сталин, а его наследники продолжают исправлять и до сегодня.
Таким образом, из сопоставления событий нашего времени с событиями древности можно видеть, что такие явления имели место и что для них всегда есть достаточно мотивов, хотя и не всегда удается скрыть от потомков истинную картину прошлого. Иной раз достаточно одной какой-либо детали, чтобы ложно описанное оказалось опрокинутым. Иногда историки начинают заново изучать спорное место в Истории, и в конце концов истина торжествует, даже если приняты были все меры для ее искажения. Тогда становятся понятными предыдущие или последующие факты, до сих пор казавшиеся необъяснимыми. Так, нам удалось выяснить некоторую связную линию событий жизни Славян Крайнего Запада, узнать имена некоторых князей и королей Вильцев, Поморян и Ободричей. Дальнейшее будущее даст подробности, и дальше мы если не узнаем все, то многое из их жизни, несмотря на тщательное сокрытие фактов германскими историками относительно протекания насильственной германизации Славян на Эльбе, Одере и на Балтийском побережье.
Польша подвергалась той же опасности, но к счастью для нее, Германия потеряла много времени на свои внутренние религиозные войны. Когда она вернулась к идее «Дранг нах Остен»,[25] наступили уже новые времена, когда такая насильственная политика расширения за счет соседей уже не могла дать положительных результатов. После раздела Польши при Екатерине Второй немецкая идея развития не смогла развиться до конца, а Первая мировая война дала Польше независимость. Для последней оказалась навсегда потерянной только Восточная Пруссия с Кралеградом (Кенигсбергом).[26] Данциг[27] же, или по-польски Гдыня,[28] оказался лишь временным успехом, а во второй войне уже был официальным предлогом для начала военных действий.
Не то происходило в IX-м веке. Тогда Германия легко овладевала Славянскими Землями, и никто из соседей, могших этому помешать, Славянами не интересовался. Сами же они пребывали в вечных раздорах и радовались несчастью того или другого из своих князей, подпадавшего под суверенитет князей Германских. Между тем Гельмольд дает описание их нравов и обычаев с большой симпатией к ним. Он сожалеет об их жестокой судьбе и даже говорит, что, может быть, настанет день, когда Славянство возродится.
Описывая эту эпоху, мы не стремимся к германофобии, а лишь стараемся ясно представить ситуацию того времени. Конечно, к германизму надо относиться с осторожностью, как ко всякому движению, исключающему свободу развития других народов, но это не значит, что мы на Германию должны смотреть враждебно. Благодаря такому взгляду, мы можем даже потерять. Нам надо трезво глядеть на все, не забывая о собственной безопасности. Германия имеет такое же право на развитие, как и мы, лишь бы она не попирала наши права или интересы. Руководит нами любовь к Славянским Древностям, а не ненависть, которая сама по себе не может быть созидательной.
Иозеф Игнаций Крашевский,[29] Польский писатель, историк, фольклорист, филолог и разносторонне одаренный человек, много потрудился над древним периодом Польской Истории, и мы дадим этот период с его слов. Жил он в 1812–1887 гг. и оставил после себя обильный литературный и научный материал. Кое-что из этого материала касается и нас, Русских, так как является Обще-Славяно-Русским. Политические идеи и религиозные соображения зачастую заставляют забывать Поляка об этой общности, но она существует, хотим мы этого или нет. В особенности же, если мы касаемся науки, там надо отбросить всякие обособленности, всякие предпочтения, ибо дело не в них, а в истине. Истина же не считается ни с какими предпочтениями. Она самодовлеюща. Она требует подчинения себе всяких предпочтений.
Крашевский начинает свои повествования со времен существования «кметов» — свободных крестьян, больших хозяев, становившихся Родоначальниками или Старейшинами Рода и Веча. Некоторые историки полагают, что понятие «кмет» является более поздним и относится к XIII веку. Это неправильно, так как это слово есть в «Дощьках Изенбека», рукописи VII–VIII веков или же, если частично «Дощьки» написаны в начале IX века, то все это значительно ранее XIII века. В чешском языке есть слово «гмота»[30] (старочешское: «кмота»), или же материя, персть, земля, прах. Корень этого слова Обще-Славяно-Русский и идет из самых истоков Пра-Славянского языка, на котором говорили все Славяно-Русы до языка Древне-Славянского. Значение слова «кмет» — собственник земли,
