эффективного контрреволюционного действия.
Было бы слишком наивным ограничиваться в антисоветской деятельности только насаждением буржуазных теорий в науке, вредительством и разжиганием антисоветских настроений у десятка-другого окружавших нас людей.
Результатом этих наших стремлений активно действовать и явилась попытка выпустить контрреволюционную листовку, попытка, пресеченная нашим арестом.
Вопрос: Расскажите все обстоятельства, при которых была составлена контрреволюционная листовка?
Ответ: В одну из встреч с Корецом у меня на квартире, это было в середине апреля 1938 года, мы вновь толковали о возможных путях активных действий против Советской власти. Корец сказал, что большой политический резонанс дало бы открытое выступление с призывом к населению против «режима террора, проводимого властью» и что такое выступление в форме листовки удобно было бы приурочить к первомайским дням.
Я сперва отрицательно отнесся к этому предложению' и высказал опасение, что такая форма антисоветской деятельности чересчур рискованна. Однако при этом я согласился с Корецом, что подобная политическая диверсия произвела бы большое впечатление и могла бы дать немалый практический результат.
Корец защищал свое предложение, мотивируя его целесообразность тем, что выпуск листовки помог бы объединению антисоветских сил, ибо показал, что, несмотря на массовые репрессии, существует и действует организованная сила, готовящая свержение Советской власти.
Договорившись принципиально о том, что листовку будем выпускать, мы приступили к выполнению этого замысла…
Вопрос: Кто еще, кроме вас и Кореца, был посвящен в план выпуска листовки?
Ответ: Я никого не посвящал. Корец должен был подобрать технических исполнителей для размножения и распространения листовки, но кого именно он подбирал — мне неизвестно.
Вопрос: Когда, где, в какой обстановке был написан текст листовки?
Ответ: Составляли текст листовки Корец и я, 23 апреля, у меня на квартире.
Когда мы приступили к составлению текста, перед нами встал вопрос: из каких политических позиций исходить, от имени какого политического направления обращаться к населению?
Корец развил следующую точку зрения, с которой я согласился: выступать с открыто контрреволюционных позиций, ратовать прямо «за капиталистический строй было бы глупо и бессмысленно. Такая агитация не может рассчитывать хотя бы на малейший успех в стране.
Нет также смысла писать листовку от имени правой или троцкистской организации: и правые, и троцкисты разоблачены и вконец дискредитированы в народе, как агенты фашизма, как шпионы.
Однако совершенно необходимо, чтобы листовка вышла от имени какой-то организованной силы, противоставляющей себя «слева» советскому режиму. Выгоднее всего придать листовке внешне антифашистский тон, расценивая события, происходящие в стране, — разгром контрреволюционного подполья, — как фашистские методы управления, как результат фашистского перерождения советских верхов. Отсюда лозунг свержения Советской власти мог выглядеть как лозунг спасения страны от фашистской опасности.
Исходя из этих предпосылок, Корец и составил текст листовки, а я ее отредактировал. Из тех же соображений, изложенных выше, мы решили выпустить эту листовку от имени «Московского комитета антифашистской рабочей партии».
Корец объявил мне, что он берет на себя и сумеет обеспечить технику размножения и распространения листовки среди демонстрантов Первого мая. Корец спросил, нужно ли мне знать имена технических исполнителей этого дела? Я ответил, что в целях конспирации лучше будет, если я не буду знать имен исполнителей. Корец согласился с этим и никаких имен мне не называл. Таким образом, я никого из других участников этой политической диверсии не знал.
Вопрос: А членам вашей организации Румеру, Бронштейну было известно о подготовке этой листовки?
Ответ: Я никого не информировал об этом и от Кореца не слышал, чтобы он сообщал о нашем замысле Румеру или Бронштейну. 28 апреля я был арестован и здесь уже узнал, что размножить листовку Корец не сумел, или, точнее, не успел, т. к. тоже был арестован.
Вопрос: Вы умалчиваете о ряде существенных обстоятельств, связанных с выпуском антисоветской листовки, и скрываете лиц, по поручению которых Корец внес предложение о выпуске листовки. Требуем от вас полной откровенности.
Ответ: Таких людей я не знал. Корец говорил со мной о листовке как о его личной идее, никаких других соучастников этого дела он не называл.
Вопрос: Установлено, что поручение выпустить листовку и содержание ее, включая внешне антифашистскую направленность и подпись, были даны Корецу представителем немецкой разведки, агентом которой являлся Корец. Вы об этом не могли не знать.
Ответ: Этого я не знал и даже не предполагал. Никогда Корец не только не говорил мне, но и не намекал на возможность какой-то связи с немецкой разведкой. Я согласился с выпуском листовки, руководствуясь контрреволюционными намерениями — организовать всех недовольных в стране для активной борьбы против ВКП(б) и Советской власти.
Я признаю, что объективно наша листовка могла быть на руку фашистской Германии, но, повторяю, ни о каком задании со стороны германской разведки Корец мне не говорил.
Записано с моих слов правильно и мной прочитано.
Л. Ландау.
Допросил: опер, уполном. 6 отд. 4 отдела — сержант государств, безопасности Г. Ефименко».
Далее приведу еще несколько документальных материалов.
«П.Л. Капица — И.В. Сталину. 28 апреля 1938 г.
Товарищ Сталин, сегодня утром арестовали научного сотрудника Института Л. Д. Ландау. Несмотря на свои 29 лет, он вместе с Фоком — самые крупные физики-теоретики у нас в Союзе. Его работы по магнетизму и по квантовой теории часто цитируются как в нашей, так и в заграничной научной литературе. Только в прошлом году он опубликовал одну замечательную работу, где первый указал на новый источник энергии звездного лучеиспускания.
…У нас в институте с ним было нелегко, хотя он поддавался уговорам и становился лучше. Я прощал ему его выходки ввиду его исключительной даровитости. Но при всех своих недостатках в характере, мне очень трудно поверить, что Ландау был способен на что-то нечестное.
Ландау молод, ему представляется еще многое сделать в науке. Никто, как другой ученый, обо всем этом написать не может, поэтому я и пишу Вам.
П. Капица».
«ПЛ. Капица — Л.П. Берия. 26 апреля 1939 г.
Прошу освободить из-под стражи арестованного профессора физики Льва Давидовича ЛАНДАУ под мое личное поручительство.
Ручаюсь перед НКВД в том, что Ландау не будет вести какой-либо контрреволюционной деятельности против Советской власти в моем институте, и я приму все зависящие от меня меры к тому, чтобы он и вне института никакой контрреволюционной работы не вел. В случае, если я замечу со стороны Ландау какие- либо высказывания, направленные во вред Советской власти, то немедленно сообщу об этом органам НКВД.
Я. Капица».
«Постановление. Москва, 1939 года апреля 28 дня.
Я, начальник 6 Отделения 2 Отдела ГУГБ НКВД СССР, капитан государственной безопасности — Визель, рассмотрев материалы следственного дела № 18747 по обвинению Ландау Льва Давыдовича в
