Ледянникова, невозможно. Поэтому Сима глазки Алексею Владимировичу строила осторожно. И кляла беспечную предводительницу их маленькой команды. Застряла где-то, глупая корова, со своим донжуаном в лампасах. А здесь, того и гляди, влипнешь по самое «ой!». Пора «делать» Ледянникова! Пора! А потом быстренько делать ноги.
— Ждём Томку! — Алла была категорична.
— Ага! Мы ждём Томку, а Симке в койку?! Я не шлюха! Сама ложись!
— Я бы легла, если б это было нужно для дела! Подумаешь, невинная девица нашлась.
— Ну и ложись!
— Если я лягу, твой Померанский в окно из своего шикарного офиса выбросится. Забудет даже, что он великий мафиози.
— Господи, да где ж этот проклятый санаторий? Что она, в конце концов, думает? Не могла мобилу с собой взять?
— Влюбилась наша глупая корова, вот и все дела, — зло фыркнула Алла.
— Томка не корова! Если б не она, нас бы всех еще той весной по заливным лугам собирали. Синих, распухших и жутко вонючих.
— Почему?
— Потому что утопленники вообще плохо пахнут. А те, которые химией баловались, — особенно! Ну, где же, где эта чёртова Томка?! Где она?!
— Да зачем она тебе сдалась?
— Томка все придумала и сочинила. Томка — мозг! И она должна думать, а не трахаться где-то у чёрта на куличках!
— Правильно! Трахаться у нас должна ты, потому как ты не мозг, а наоборот, совсем другой орган.
Сима от такого беспардонного объяснения взъярилась не на шутку, но светская выучка даром не прошла. Она преспокойно шагнула к обидчице и, скрестив руки на груди, уперлась в нее насмешливым взглядом:
— Ладно, Аллочка. Если Томка — мозг, а я — пиписька, то ты у нас кто?
— Я, Симочка, тоже мозг. Только костный, поскольку отвечаю за химический компонент организации.
— А по-моему, ты, Аллочка, худая задница, — торжественно отчеканила светская львица. — Только желчный пузырь у тебя удалили, потому что желчь из тебя льётся вёдрами!
Пощёчина треснула сухо, как петарда. Потом вскрикнула Алла: каблучки — тайное оружие женщин, и не только при покорении мужских сердец. О, этим оружием прелестная Серафима владела в совершенстве. Получив оплеуху, красавица не стала терять времени, а каблук ее туфельки был так же опасен, как клык дикого кабана-секача. На Аллиной коленке вспухла и засочилась кровью рваная глубокая царапина. Но, падая, Алла ухватила противницу за край скромненького нежно-лилового платья. И рухнули обе. Какое-то время они с натужным пыхтением возились на полу, каждая старалась как можно больнее поразить соперницу. Позорная бабская драка.
— А-пфс! — Целое ведро воды выплеснулось на дерущихся женщин, и, захлебнувшись, они невольно отпустили друг друга. Никто из них не обратил внимания, что Ирина, молча наблюдавшая за ссорой, тихонько вышла в ванную.
— Алка, какая же ты дура! — поднявшись на ноги, Симочка первым делом побежала к зеркалу. — Та- а-ак, колготки пали смертью храбрых, ну и хрен с ними. Опа! И койка отменяется! С такими царапинами на морде близко нельзя подходить к мужикам.
— Ничего, и с царапинами сгодишься. Кремом замажешь! — пропыхтела мокрая до нитки Алла, поднимаясь.
— Не-а! Если джентльмен видит леди с битой рожей, он думает: надо и мне съездить ей в фэйс, вдруг это так принято? Поэтому на лице порядочной девушки не может быть ничего постороннего. Только глазки, бровки, носик, ротик и одна очаровательная родинка! Ой, ка-кой фингал кла-а-а-ссный! — веселилась Сима. — Ну, спасибо тебе, подруга! Ты вывела меня из игры на пару недель. Случайно нигде не завалялся генерал с пу-| тевкой в санаторий? Я бы отдохнула. О! А вот за этот синяк на ляжке — особое мерси, дорогая!
— На здоровье! — пробурчала Алла, усаживаясь на диване и разглядывая поцарапанную коленку.
Ирина, как стояла с пустым ведром в руках, устало прислонившись к дверному косяку, так и осталась.
— Тамара была права. Нам надо было остановиться до Ледянникова, — тихо произнесла она в наступившей тишине и, тяжело оторвавшись от притолоки, побрела за полотенцами.
Никто ей не ответил. Алла, ероша мокрые волосы, сердито глядела в пространство перед собой. Сима с изумлением вытащила свой эфемерный лифчик через оторванный от плеча рукав. Как это Алла умудрилась порвать ей бретельки сквозь платье?
17. Затишье
Что-то изменилось. Вопреки опасениям (или надеждам?) Симочки, господин Померанский, было разогнавшийся в любовном порыве, вовсе не снес все стены и препоны, мешавшие ему немедленно овладеть ею. Померанский в самом разгаре красивого — в духе романов Дюма-старшего — ухаживания вдруг банально стушевался. Сима гадала, осторожность ли проявил старый бандит, или пылкое поначалу чувство быстро остыло? Впрочем, поклонник каждый день звонил, чтобы справиться, как чувствует себя ее «грипп», под который она «закосила» после схватки с Аллой, но примчаться и пасть к ногам отнюдь не спешил. Так что синяки и царапины могли заживать спокойно. Либо любовь угасла на первой стадии, либо у господина Померанского начались большие проблемы. Проблемы у него возникнуть были должны, однако много позже. Так запланировала Тома. Или она, не предупредив подруг, уже стронула лавину? Быть такого не могло.
Не появлялся больше и страждущий Ледянников. Что-то явно шло не так, вразрез с придуманным Тамарой планом. Но без нее они не в силах были понять, что именно. Симочка не могла даже предположить, чем на самом деле Померанский занят все это время. А занят он был именно ее собственной персоной. Не доверяя сердечной тайны даже самому близкому клеврету — начальнику своей охраны Герману Геренко, более известному в определенных кругах как старина Герыч, хитрый лис решил сам обнюхать след. Специалист в этом он был прекрасный. В молодые и зрелые годы никто не мог лучше Леши Померанца сгрести в кучку зернышки. Прекрасная Серафима заслуживала того, чтобы тряхнуть стариной. Было в этой дамочке что-то этакое, подспудно опасное. В самоличных поисках сведений о ней, изучая трудовую биографию бывшей невесты господина Ледянникова, о чём безутешный аптекарь был со всей строгостью поставлен в известность, его покровитель нашел целый кладезь полезной информации. Этим кладезем оказалась ее ближайшая подруга, с которой Симочка дружила с юных лет.
— И с каких именно юных лет вы с нею знакомы, если это не секрет? — приятный немолодой господин был явно заинтригован.
— Мы вместе ходили в школу, — скромно потупилась подруга Симочки.
Если бы Симочка увидела свою «подругу детства», она упала бы в обморок. Но Лидия Серовская готова была на всё, чтобы не упустить свой шанс. Умелыми приёмами она довела дело с приятным моложавым незнакомцем, интересовавшимся их бывшей секретаршей Симочкой, до приглашения пообедать и теперь готовилась победить противника испытанным оружием.
— Симочка в детстве была ужасная дурнушка. Мне было так ее жаль, — певучим голоском поведала она, изящно отхлебывая из бокала, что позволило партнеру полюбоваться ухоженными пальчиками с затейливым маникюром.
При этом вторая ухоженная ручка ее проделала в воздухе неопределенный, но весьма изящный жест,
