И Товстолес посмотрел на собеседника с такой беспредельной тоской, что пожилому Михалычу захотелось тут же исправиться, стать примерным членом общества, никогда больше не врать и не проявлять легкомыслия.
— Михалыч… Друг мой, если вы не способны совершить такой простой поступок, ну зачем вы вообще взяли в руки двустволку?!
— Ну ведь не против человека, — тихо уронил Михалыч.
— Против кого бы то ни было, преступившего законы Божьи и человеческие, — просто ответил Товстолес.
— То есть пристрелить его, и все тут? — Михалыч говорил так же тихо, с таким же спокойствием в голосе.
— А у вас есть другие предложения?! — Товстолес казался откровенно шокированным. — Нет, эта современная молодежь…
— Это не я! — заорал внезапно «подопечный», и заорал так, что все подпрыгнули. — Это не я! Это Гришка! Это все он, а я ни в чем не виноват. Граждане! Послушайте меня! Давайте я вам расскажу!
Вовка говорил около часа, не повторившись ни разу, и только тогда начал сбиваться, заводить очи к небу, мычать, блеять. Молча слушали его Михалыч с Товстолесом, только Михалыч раза два останавливал создание, записывал какие-то детали: фамилии участников той, давней экспедиции, сроки, от какого учреждения… Молча сидели медведи вокруг.
Наконец Михалыч сделал жест, Вовка охотно замолчал.
— Про людей на перекате — это правда?
— Он меня вынудил! Он… вы не знаете, что он за человек! Он вам загонит иголки под ногти, если это будет ему нужно!
— Значит, правда. А про охотников — правда? Ч-черт, надо записать, в каких избушках…
— Что, «про охотников»?!
— Убивал ты их? Жрал их? Или тоже все Григорий вынудил?
— Он убивал, я только смотрел!
— И ел мясо.
— Меня бы он убил! Вы не понимаете! Я выбирал между жизнью и смертью! Не было выхода!
— Иногда имеет смысл выбирать смерть. Потылицына тоже ты убил? Выстрел в живот, две недели назад?
— Тоже он!
— То есть он стрелял, или он заставил?
— Он стре… То есть нет, он заставлял! Он стоял сзади с винтовкой!
Михалыч перешел на фырканье:
— Когда он убивал человека в лесу, второй людоед был с ним?
— Второй людоед был далеко, — ответил Толстолапый, и Товстолес с Михалычем кивнули.
— Между прочим, что любопытно… Вы все твердите, что не прокуратура и не суд, а сами делаете их работу. Зачем, Михалыч? Для чего?
— Надо же узнать истину до того, как стрелять.
— Так вы эту истину уже знаете… Вам она неприятна, так это другой разговор. Что же до нашего подопечного… Когда-то я тесно общался с одним таким же человеком… Он был председателем колхоза до войны, комендантом во время войны и председателем колхоза после войны… мне казалось, вам тоже такие типажи не очень нравятся.
— Не очень, — засмеялся, замотал головой Михалыч.
— Ну вот и все.
И с этими словами Товстолес встал, держа наготове двустволку. Вовка Дягилев разразился новым словесным поносом, простирая руки к Товстолесу. И он, и все остальные ждали, что Товстолес поднимет двустволку к плечу, и ждали этого с разными чувствами. А старик выстрелил от бедра, словно это был автомат. Вовка страшно закричал, сложился вдвое. Случайно или нет, но стакан картечи пробил ему живот сразу в нескольких местах, в точности, как Потылицыну. Продолжая кричать, Вовка переставил ногу, сделал подобие шага в сторону Товстолеса, и старый ученый выстрелил второй раз. Крик оборвался, Дягилева отшвырнуло: пуля Майера попала ему в грудь, развернулась там свинцовой лепешкой и вышла под левой лопаткой, вырвав огромный кусок тела.
Молчание длилось недолго, ровно тот срок, пока Товстолес перезаряжал.
— Мы закончили суд. Мы готовы, — проворчал и профыркал Товстолес.
Глава 30. Удар с тыла
Первое время Гриша даже не понял, что сыскари его ловят: три здоровых лба шатались по лесу, невероятно шумели. Это они что, кого-то собрались ловить?! Он в первый год жизни в лесу лучше умел ловить кого-то.
Гриша пошел за ними из любопытства, чтобы понять — что же понесло в тайгу этих городских до костного мозга людей? Беседы сыскарей с Кешей-Сучьим Выменем его позабавили, а разговоры, которые вел Данилов с Сашей, насторожили и рассердили. Это что же, они за ним собрались, что ли?!
Гриша устроился неподалеку и провел еще одну таежную ночь, не разводя огня и без горячей еды. Он привык. Зато с первым светом Гриша мог видеть, как разделились сыскари, как Вася повел вниз Кешу Малофьёва. Он подумывал, не прикончить ли ему этих двух, но смысла особого не было: он не знал, когда вернется, и Вася с Сучьим Выменем вполне могли протухнуть к тому времени. К тому же нести их было бы далеко, и потому Вася и Кеша остались в живых в это утро.
Остальные двое пошли вверх, и вот за этими другими двумя он шел, получая от этого просто колоссальное удовольствие. Сыскари шли, шарахаясь от самых простейших вещей, им было жарко в полдень и непривычно холодно под вечер, а жилистый, крепкий Гриша чувствовал себя очень комфортно. Много раз он обгонял их, пока Саша и Сергей Данилов еле-еле плелись по тропе, и даже рассердился — ну сколько времени они потратили на поиски какой-то лесной охотничьей избушки! Это же курам на смех, так тянуть!
Много раз он беззвучно хохотал, представляя, какие рожи сделаются у сыскарей, стоит ему шагнуть несколько раз, выйти на тропу, и попросить у них… ну, например, коньяку… «Ребята, у вас не найдется коньячку для старожила этих мест? За счет угрозыска, конечно же!». Или попросить у них мороженого! Он желает пломбира, черт возьми!
И уж особенно смеялся Гриша, представляя, как он закусит обоими. Или нет, он даже выкинет более интересную штуку! Вот он что сделает с двумя этими идиотами… И Гриша придумывал разные увлекательные варианты, которые намеревался осуществить в самом непосредственном будущем.
Но и до решительных событий эти люди его развлекали. Нет, без всякого сомнения — развлекали его от всей души! Было забавно наблюдать за их беспомощной ходьбой, за их страхом перед всякой корягой, слушать дурацкие разговоры на каждом из слишком частых привалов. Было очень забавно представлять себе этих нелепых людей не как добычу, как врагов. Более того — как тех, кто пришел сюда, в Саяны чтобы его, Гришу,
Восторгу Гриши не было предела, когда Вовка Дягилев сбежал из-под носа сыскарей из-за какого-то приблудного медведя. Они хотят арестовать его, Гришу, а от них и Вовка Дягилев сбежал! Сколько раз они палили по Дягилеву, жгли драгоценный в тайге порох? Раз пять из пистолета, столько же из карабина, и все, разумеется, напрасно. Ну, люди…
Стоя в нескольких шагах от медведя, пока Саша отрубал у зверя его ляжку, Гриша стоял в двух шагах. Он даже немного пожалел медведя: не суетиться бы, дать зверю почувствовать силу, и он прекрасно
