теплой, нежной и пушистой по краям.
— Пора просыпаться, Искра.
— А ско... — Она быстро села. Голова так болела, что сосредоточиться на Сирокко оказалось нелегко. — Сколько сейчас времени?
— Несколькими часами позднее, чем было раньше. — Сирокко ей улыбнулась. — Знаешь, милая, по- моему, ты славно надралась.
— Я? Правда? — Искра хотела было сказать Сирокко, что это впервые, но поняла, что это прозвучит по-детски, — и тогда она просто рассмеялась. Затем она подумала, что ее вот-вот вытошнит, но это чувство почти сразу прошло. — Да, так что теперь?
— Я как раз об этом, — сказала Сирокко. — Сначала ты малость протрезвеешь, затем мы вернемся в Клуб. Я уже готова.
ЭПИЗОД VII
Титаниды трудились восемь оборотов, пока готовили трапезу. Был там и целый жареный смехач, угри и рыба, приготовленные в виде заливного, зафаршированные обратно в их же шкуру и изящно взвешенные в прозрачном пикантном студне. Фруктовый десерт представлял собой высокое здание наподобие рождественской елки, увешанное сотнями разновидностей ягод, дынь, гранатов и цитрусовых, украшенное листьями скрученного зеленого салата и сияющее изнутри мириадами светлячков. Были там десять разных паштетов, семь видов хлеба, три суповые миски, пагода с ограждениями из ребер смехача, хитрые булочки с корочкой тонкой, как оболочка мыльного пузыря... просто голова шла кругом. Сирокко не видела такого изобилия со времен последнего Пурпурного Карнавала двадцать лет назад.
Блюд хватило бы на сотню человек или на двадцать титанид. А пировать собирались всего четыре человека и пять титанид.
Сирокко взяла чуть-чуть того, немного этого — и откинулась на спинку стула, неторопливо пережевывая пищу и наблюдая за своими товарищами. Просто стыд, что она не так голодна. Все безумно вкусно.
Сирокко знала, что она счастливейшая из женщин. Давным-давно она могла беспокоиться о своем весе, хотя серьезной проблемы это никогда не составляло. Есть она могла столько, сколько хотела, — и при этом не прибавляла ни грамма. С тех пор как она стала Феей, вес ее не опускался ниже сорока килограммов — после шестидесятидневного поста — и не поднимался выше семидесяти пяти. В основном это было делом сознательного выбора. Тело ее не имело жестко определенной метаболической установки.
Сейчас же Сирокко почти достигла своего верхнего предела. Визиты к источнику юности менее чем через килооборот, были беспрецедентно часты. По всему телу даже накопился жирок, а груди, ягодицы и бедра приобрели объем. Сирокко улыбнулась про себя, вспомнив, как высокая и неуклюжая, тощая, как жердь, Сирокко Джонс запросто убила бы кого-нибудь за такие груди. Трижды сорокалетняя Сирокко Джонс находила их незначительной, но необходимой мелочью. Впереди трудные дни — и такие груди могут пригодиться. Со временем от них ничего не останется.
Тем временем Конел вел себя с ней еще более благоговейно, чем обычно.
Он сидел слева от Сирокко, наслаждаясь происходящим. Робин сидела рядом с ним. Они без конца предлагали друг другу яства. Раз никто не мог съесть достаточную порцию каждого блюда, имело смысл указывать на особенные деликатесы, но Сирокко подозревала, что между этими двумя происходит нечто большее. Ей казалось, что, будь даже пища недостаточно богата витамином С, эти двое все равно хихикали бы как дети.
«Пожалуй, мне следовало бы изумиться», — подумала Сирокко.
У нее было чувство, что все это кончится очень плохо, — что лучше бы этому и не начинаться. Затем Сирокко отругала себя. Да, это безопасная точка зрения. Но, если так смотреть на жизнь, твое сожаление по поводу несделанного и неиспытанного начнет выковывать бесконечную цепь — ту, что будет звенеть на тебе в будущем. Тогда она молча отсалютовала их отваге и пожелала им удачи.
Эти дурачки думали, что никто не знает об их тайном романе. Возможно, в Гиперионе и были титаниды, которые об этом не знали, — но уж точно не в Дионисе. Сирокко видела, как Валья, Рокки и Змей — троица, про которую больше никто из людей не знал, — глядит на Конела и Робин с любовным узнаванием. Менестрель знал, но, как всегда, держал все при себе. Верджинель знала, но, несмотря на растущую близость к Искре, никогда бы об этом не упомянула — ибо юная титанида понимала, что недостаток знания о ее людских манерах недостаточны, и ни за что не стала бы рисковать, не желая принести Искре нечаянную боль.
Исключение составлял девятый член отряда, Искра. Девочка прекрасно развивается, подумала Сирокко, но в ней все еще много от эгоцентричного подростка, чтобы сознавать те усилия, которые прикладывает ее мать, чтобы скрыть свой грех, а Искра блаженно игнорировала этот грех.
Ибо это и впрямь был грех. Сирокко задумалась, понимает ли уже это Робин и как она станет справляться с ним, когда тяжесть вины ляжет на ее плечи. Сирокко надеялась, что сумеет предложить какую-то помощь. Она от всей души любила маленькую ведьму.
Затем Сирокко оглядела всю компанию. Она всех их любила. Почувствовав на миг, что может расплакаться, она стала бороться со слезами. Сейчас не время. Фея заставила себя улыбнуться и сделала вежливый комплимент по поводу булочки, которую ей предложили. Змей вспыхнул от удовольствия. Но Сирокко заметила, что Менестрель пристально на нее посматривает.
Однако ее все равно удивило, что, по мере того как славная трапеза стала заканчиваться негромкими отрыжками и удовлетворенным похлопыванием по брюшкам, Менестрель откашлялся и дождался тишины.
— Капитан, — сказал он по-английски. — Нас очень порадовало, что ты не стала возражать против приготовления этой трапезы. Ты знаешь, что такое устраивается лишь в моменты, чрезвычайно для нас важные.
— 'Нас очень порадовало', Менестрель? — переспросила Сирокко. Поняв, что не знает, о чем он собирается говорить, Фея заволновалась. И, посмотрев на других титанид, она увидела, что те с серьезными лицами уставились на свои пустые тарелки. Верджинель взглянула в дальний конец стола — на то место, что оставляли пустым всякий раз с тех пор, как Крис выпрыгнул в Преисподнюю.
— От чьего имени ты говоришь, друг мой?
— Я говорю от имени всех присутствующих здесь титанид и от имени многих сотен, которые сюда не пришли. Меня избрали огласить эту... эту... — Сирокко снова изумилась, когда Менестрель, казалось, подыскивал слово. Затем она поняла, что тут нечто иное.
— Не слово ли «жалоба» ты пытаешься сказать?
— Пожалуй да — отозвался Менестрель, и голова его как-то странно задрожала. Он призывно посмотрел на Сирокко и на какой-то миг ей показалось, что она его совсем не знает и что он первая увиденная ею титанида — да и был он, по сути, прямым наследником одной из первых. Менестреля можно было принять за ослепительной красоты женщину. Копна сияющих черных волос, широкие скулы, длинные ресницы, большой рот и гладкие, как у ребенка, щеки...
Тут Сирокко вернулась в настоящий момент — к реальности, которая, казалось, от нее ускользает.
— Так, продолжай, — предложила она.
— Все очень просто, — сказал Менестрель. — Мы хотим знать, что ты предпринимаешь для возвращения ребенка.
— А что предпринимаете вы?
— Были проведены расследования. Проверялась защита Преисподней. Воздушная рекогносцировка с помощью дирижабля дала нам карту твердыни. В Титанополе строились различные планы.
— Какого рода планы?
— Общий штурм. Осада. Есть различные мнения.
— Что-нибудь уже приведено в действие?
— Нет, Капитан. — Менестрель вздохнул и снова на нее посмотрел. — Ребенок должен быть спасен. Прости меня, если можешь, но я должен это сказать. Ты — наше прошлое. Он — наше будущее. Мы не можем позволить Гее им владеть.
Сирокко позволила нарасти молчанию, не прерывая его и переводя взгляд с одного лица на другое. Ни одна титанида на нее не смотрела. Робин, Конел и Искра, встретившись с ней глазами, быстро отвернулись.
