Светит солнце, и длинная волосистая гусеница сжимает свое тело как гармонику, когда переползает через ком земли по пути к кресту.
Высоко в синем небе жужжит самолет.
На глубине пять футов лежит гроб.
Нет ни цветочка на ее могиле. Пахнет паленым, где-то сжигают старые сухие венки, ветер разносит странный запах.
Мне вспоминается другой весенний день. «Я сбегаю за сигаретами, Анн-Клер. Быстро вернусь». «Я могу сама их купить, подожди, я схожу. Идет?» «Нет, подожди меня».
Я возвращаюсь, перескакивая через три ступеньки, вхожу в комнату.
Анн-Клер лежит на постели, кофточка расстегнута, белокурые волосы растрепаны, мне видна ее белая грудь.
«Что с тобой? Что у тебя?»
Она не шевелится.
«Анн-Клер!»
Я трясу ее. Она недвижима.
В один прыжок я у двери.
«Monpti!»
Я оборачиваюсь.
Улыбаясь, она сидит на постели.
«Что случилось?»
«Я хотела знать, больно ли тебе будет, если я вдруг умру…»
Это больно, Анн-Клер… Анн-Клер, это страшно больно… Я этого не перенесу…
Старуха набирает в пустую банку из-под какао воды из кладбищенского колодца, чтоб полить могилу. Она осторожно ступает, чтобы не пролить ни капли.
Неожиданно солнце прячется, над могильными крестами повеяло холодом.
Начинает моросить.
Мужчина и женщина возвращаются к выходу. Она обнимает его:
– Monpti, ты не должен плакать. Она говорит ему «Monpti».
Я остался один. Теперь меня никто не видит. Я опускаюсь на колени перед ее могилой.
– Отче наш, что на небе, да святится имя твое, да приидет царствие твое, исполнится воля твоя…
Если я пойду домой пешком, на сэкономленные деньги я зажгу свечу в часовне Вожирар.
Тридцать девятая глава
– Вы не будете любезны позвать вниз мадемуазель Люсьенн Ребу на минуту?
– Кто хочет с ней говорить?
– Ее знакомый.
Домовладелица идет во двор и кричит:
– Mademoiselle Reboux! On vous demande en bas. Мадемуазель Ребу! Вас спрашивают.
Она возвращается:
– Поднимитесь, пожалуйста. Барышня ожидает вас. Sixieme, premiere porte a gauche. Шестой этаж, первая дверь слева.
Обшарпанная лестничная клетка. Непривычно пахнет керосином. На шестом этаже стоит вторая Анн- Клер, живая, и смотрит на лестницу.
У меня темнеет в глазах – настоящее безумие.
– Вы искали меня, мсье? Даже голос тот же самый.
– Не понимаю. Сказали, знакомый…
– Да…
– Я ведь не знаю вас… то есть… подождите… так странно… Что вам угодно?
– Хотелось взглянуть на вас.
– На меня? Зачем?
– Не знаю.
– Это очень оригинально, мсье. Я не признаю таких знакомств… Я живу одна… Не знаю, что теперь обо мне будут думать…
Она произносит это не категорично, а тихо и мягко, словно догадывается, как это ранит меня. Одна… она тоже живет одна.
