– Я их вытянул наверх.
– Ты их стянул вниз, хочешь сказать. Ну-ну. Теперь уже все равно. Мне не надо было жениться.
– Я их вытянул наверх.
– Ну хорошо, ты их вытянул наверх после того, как они были уже внизу. Не собираешься же ты мне внушить, что ты их вытянул наверх, не стащив вниз? Это же физически невозможно. И вообще, как ты дошел до мысли, что я штаны…
– Я хочу тебе во всем признаться – я вижу, с тобой нужно говорить открыто. Ты – мужчина.
Он с чувством трясет мою руку.
– Так что знаешь, я жуть как влюблен в твою жену. Я могу говорить начистоту?
– Разумеется.
– Я видел, что эта женщина живет со старым дураком. То есть с тобой. Я подумал: нужно познакомиться с дамой, но так, чтобы старый дурак об этом ничего не узнал. Если я заговорю с ней на улице, она, чего доброго, расскажет ему, и он меня прикончит…
– Обязательно…
– Одним словом, я долго над этим размышлял. Наконец мне пришла хорошая идея. Милые маленькие штанишки твоей жены всегда висят в окне. Я решил их украсть и под предлогом их возвращения представиться ей. Об этом она не смогла бы рассказать тебе, ибо это звучит совсем невероятно. Ты умный, мыслящий, проницательный человек. Почему ты не стал министром?
– Да. Что было дальше?
– Однажды ночью я карабкался вниз по стене… Ты слушаешь? Я осторожно пополз вниз по стене и выкрал штанишки.
– И ты совсем не боялся, что я в этот момент высунусь из окна, удушу тебя и выброшу во двор?
– Еще как!
– Дальше. Ты познакомился с моей женой?
– Нет.
Мучительная тишина.
Мы закуриваем по новой сигарете.
– У тебя нет полегче?
– Какую марку ты хочешь?
– «Джоун».
– Кельнер, одну пачку «Мэриленд Джоун», только побыстрее, и еще одну бутылку этого недурного вина.
Он склоняется ко мне, кончики наших носов соприкасаются.
– Ты ее очень любишь?
– Очень – но теперь больше украдкой.
– Знаешь что? Я разрешаю тебе ее поцеловать. Ты можешь ей сказать это. Такой вот я муж! Я разрешаю это тебе! Ты заслуживаешь это!
– Она не допустит этого. Он блаженно улыбается.
– Мы же можем оба ее любить! Официант, счет!
В дверях ресторана мы расстаемся. У Луи срочные дела. Он придет домой поздно. Пусть жена не ждет его с ужином.
– Скажи ей, что я встретил своего директора и должен быть с ним. Вот десять тысяч франков, они твои. Китайский император шлет тебе привет. Шандор Петефи будет жить вечно.
Луи весело вскрикивает, поднимается в облака и исчезает за крышами улицы Сен-Жакоб.
– Он причинил вам боль?
Я не понимаю, что со мной приключилось. Я лежу на своей кровати. Но ведь только что я стоял в воротах отеля. На лбу у меня – холодная примочка, сымпровизированная из кружевного носового платка.
Два грустных глаза пытливо смотрят на меня.
– Он вам сделал очень больно?
Я устал. Закрываю глаза. Очертания странных предметов мелькают перед моими закрытыми веками, растягиваются, стягиваются вновь. Теперь уже ничто не причиняет боль. Блаженство – вытянуться и лежать, совершенно ни о чем не думая.
– Он вам причинил боль?
Я вспоминаю – туманно, как в мираже, – что я поднялся в свою комнату… Или нет? Голова трещит, мысли утомляют.
Звуки, мягкие, милые звуки, нисходят на меня, они идут издалека, сбегаются ко мне и ласково журчат.
