Стихи

Чем потом весной возиться,
Плакать и страдать…
Ведь обижен мужичонка.
Голод, недород…
Берегися: многолюден
И могуч народ…»
— «Не боюся я народа! —
Отвечал премьер. —
Не добыть ему земельки,
Темен он и сер…
Посмотри: в служебном рвеньи
Дремлет Мин, Фролов.
Есть нагайки, пулеметы,
Тысячи штыков…
Подавили мы волненье,
„Гидра“ сожжена…
Безглагольна, недвижима
Мертвая страна.
Всё, что здесь доступно оку, —
В тюрьмах, свет кляня…
Не Крестьянскому союзу
Победить меня…»
— «Не хвались еще заране, —
Молвил Кутлер-млад. —
Вон в грядущего тумане
Что-то видно, брат…»
Тайно был премьер суровый
Вестью той смущен
И вокруг себя в смятеньи
Взоры кинул он…
Долго он в недоуменьи
Смотрит, полный дум…
Видит странное движенье,
Слышит звон и шум…
От Урала до Дуная,
До большой реки,
Колыхаяся, сверкая,
Встали мужики.
Веют красные знамена,
Как степной ковыль.
И идет толпа большая,
Подымая пыль…

И, томим зловещей думой,
Полный черных слов,
Стал считать премьер угрюмый,
Но не счел врагов.
Быстро Кутлеру в отставку
Он подать велел
И, графинчик водки выпив,
Вмиг повеселел…
1906

В деревне[3]

Голод… Долгое терпенье…
Нищенский надел…
Кровь… Насилье… Опьяненье…
Плети и расстрел.
Залп… Толпа… Убитых тени.
Муки без конца…
Ряд безмерных преступлений
Важного лица…
Стоны… Ужас… Боль, и слезы…
Нищего сума…
И нагайки… И угрозы…
И тюрьма, тюрьма…

Родные братья[4]

Витте, Трепов, Дурново,
Алексей Игнатьев —
Не пойму я, отчего
Их не счесть за братьев?
Этот — туп, но полютей,
Тот умен, да лютый.
Ну-ка — кто тут грамотей? —
Разницу распутай!
Мазал всех один елей…
Чем же хуже братьев
Чудотворец Алексей,
Алексей Игнатьев?
Словно четверо свобод
Прямо с манифеста…
Сторонись, честной народ,
Свято наше место.