«А всё-таки интересно, — думал Сиверцев, — правдива ли на самом деле история Психа? Говорит, сознание парня, практически погибшего сорок лет назад в Припяти пересадили в искусственное тело. Надо же, несуразица какая!»
— Сань! — опять окликнул он поводыря. — А ты реально жизнь в Советском Союзе помнишь?
— Помню, — отозвался Псих, на взгляд Сиверцева— мрачновато. — Отчего ж не помнить?
— И как там… жилось?
— Жилось как-то, — вздохнул Псих. — Я уже замаялся об этом рассказывать. Ни о чём другом и не спрашивают.
— Извини, — смутился Сиверцев. — Не подумавши спросил. Но мне и правда интересно.
— Другая это была страна, совсем другая, — словно не услышав его заговорил вдруг Псих. — И люди другие. Не такие злые, как теперь. Доверяли друг другу, помогали… Даже незнакомым. Я как-то в детстве, года три мне было, наверное, ночью в туалет захотел. По маленькому. А темно дома, глаз выколи. И стра- ашно! Сестра дрыхнет, родители на работе в ночную, выключатели все высоко… Так я входную дверь квартирную открыл — замки-то ниже выключателей! И вышел. В подъезде красота, свет горит, и на улице перед подъездом тоже светло, фонарь же на столбе. Ну я и выскочил в палисадник — мы на первом этаже жили, в пятиэтажке. Оросил кустики, и назад. И тут опа! В квартире-то темно! Побоялся заходить, в общем. Так на коврике перед квартирой и уснул, калачиком свернувшись. Хорошо меня соседка заметила. Видит — дверь открыта, в квартире темно, ребёнок спит. Ну и вызвала милицию на всякий случай. Участковый тут же примчался, вошли, убедились, что всё вроде на месте, сестра проснулась, глазами лупает… В общем, уложили меня спать, дверь захлопнули и ушли. Меня даже и не ругал потом никто.
— Н-да, — протянул Сиверцев задумчиво. — И двери в подъезд, говорят, не запирались…
— У нас не то что не запиралась дверь, — сказал Псих, — а и не закрывалась в принципе. К столбу на крылечке за ручку проволокой была прикручена.
— И что, не ссал никто? — полюбопытствовал Сиверцев.
— Ну, не так чтобы совсем уж никто, — признался Псих. — Но очень редко. Да и если словят — свои же так потом вломят, мама не горюй. А сейчас если и застукают — голову в плечи и бегом вверх по лестнице. И ведь реально правильно, что бегом, потому что пулю в ответ получить можно на раз.
Псих помолчал немного, а потом неожиданно признался:
— Знаешь, меня так часто в последнее время спрашивали о жизни в Союзе, что я на манер попки отвечал, привычными блоками: как мужики вытаскивали телевизор под окно на табуреточку, а сами за столом выпивали-закусывали под футбол… Про вот эти запоры на подъездах, мол, не было их. Как дети гуляли допоздна — и ничего. Про то, что мобильников не было и никто не умирал от этого. Стереотипы, одним словом. А сейчас почему-то вспомнил эту историю из детства… Я, честно говоря, её и не запомнил по малолетству, мне родители потом рассказали, когда постарше стал.
— А что, действительно многие про Союз расспрашивают?
— Да практически все. Как пошли по Зоне слухи гулять, что припятьский пацан из 86-го очнулся, так и начали. И, главное, спорят потом до хрипоты — одни считают, что Союз был тоталитарным адом, другие — что могучей империей.
— А на самом деле?
— А на самом деле — и тем, и другим. Сейчас, говорят, за бугор съездить — раз плюнуть. А мне до сих пор не верится. Как это — взял и поехал в Америку или в Европу?
— А чего сложного? — недоумённо переспросил Сиверцев. — Делай загран, получай визу — и вперёд! А то, может, и отменят визы скоро. Хотя, их уже лет тридцать обещают отменить — и никак. Европа-то к нам давно без всяких виз катается, а мы, видать, рылом не вышли без виз.
Псих сокрушённо вздохнул:
— Всё равно не могу поверить. Хотя лично мне это до лампочки: загран мне никак не получить, потому что у меня паспорта вообще нет.
— Думаю, можно восстановить, — предположил Сиверцев осторожно.
— Ага, — скептически возразил Псих. — Как скажу дату рождения, так меня в дурдом сразу и свезут.
— Ну, соври, какие проблемы?
— Так надо ж какие-то данные о себе сообщать — где родился, где учился…
— Подбери паспорт с трупа, — неожиданно нашёлся Сиверцев. — Сталкеры часто документы с собой таскают. Трупу паспорт не нужен, а ты при документе будешь. Правда, имя придётся сменить.
— Ты не первый предлагаешь, — хмуро сообщил Псих. — Тоже, кстати, отличие: мне такое никогда в голову не пришло бы. А сегодняшние люди не видят в этом ничего страшного.
— А ты видишь, что ли?
— Вижу. Только не спрашивай что, я не умею объяснить. А и умел бы — боюсь, никто бы не понял.
Псих внезапно умолк, хотя по интонации напрашивалось продолжение. Кажется, он насторожился. Сиверцев насторожился тоже, поглядел вперёд, в стороны, назад обернулся, но сколько он не вглядывался, ничего тревожного не заметил.
— Что такое? — шёпотом спросил он спутника.
— Сейчас, — тихо ответил тот. — Не врублюсь никак… Вроде вон там, у ограды кто-то живой. Только… не совсем.
«Как это — не совсем?» — тоже не понял Сиверцев.
Сам он ничего особенного не ощущал — вокруг было всё так же серо и тихо, только карканье ворон слабо доносилось оттуда, где они с Психом только что прошли.
Псих, до сих пор вообще не прикасавшийся к автомату, перевесил его на грудь. Глядя на него и Сиверцев взялся за оружие, хотя толком не понимал даже в какую сторону целиться.
Медленно и осторожно Псих сошёл с тропки вправо, миновал низкий колючий сферический куст, который в Зоне именовали перекати-полем, но в отличие от настоящего перекати-поля эти кустики прочно держались за почву и с места даже не думали сдвигаться. И остановился.
Он неотрывно глядел на что-то, скрытое от взгляда Сиверцева кустом перекати-поля, что-то у самой проволочной ограды Свалки.
Набравшись храбрости Ваня тоже обошёл куст, едва не уткнулся Психу в спину и опасливо выглянул у того из-за плеча.
Привалившись спиной к столбику ограды сидел мутант, в котором Сиверцев с удивлением опознал кровососа, только совсем маленького — вероятно, молодого, подростка. Мутанту было явно нехорошо. На висках его кровоточили язвы, щупальца около рта безвольно висели, поза была одновременно и напряжённая, и словно бы бессильная и, вдобавок, пахло от него как в гнойном отделении хирургии, только без запаха медикаментов. Болезнью и погибелью.
Мутант, с трудом повернул голову в их сторону. Голова нетвёрдо покачивалась, похоже, кровососу стоило больших трудов держать её. Взгляд был мутный.
— Опа, — едва слышно произнёс Сиверцев.
В следующую секунду кровосос слабо всхрапнул, тело его слегка дёрнулось, словно от внезапной судороги, а потом он уронил голову на грудь и умер. Во всяком случае, Сиверцеву так показалось.
А ещё секундой позже Ваня заметил на темени кровососа небольшое отверстие. Такое же, как у слепой собаки, подстреленной Филиппычем во время последнего обхода сенсоров. Только белесого червя не хватало. Псих внезапно сцапал Ваню за рукав, отчего тот вздрогнул.
— Пойдём! Скорее! — процедил Псих сквозь зубы и потащил Сиверцева прочь, к тропе, а потом и по тропе, в прежнем направлении.
— Да иду я, иду, — пробормотал Ваня, придерживая рукой автомат и прилагая немало усилий, чтобы устоять на ногах — Псих тащил его железной рукой и довольно быстро. И беспрестанно твердил при этом:
— Скорее! Скорее!
Ограда бывшего НИИ «Агропром» была посолиднее, чем вокруг Свалки — не легкомысленная местами ржавая колючка, а монолитные бетонные плиты. Однако время и запустение коснулось и их: когда-то плотно пригнанные к массивным столбикам и выставленные по ниточке, теперь они где покосились, где
