просто колышков с надетыми сверху противогазами, шлемами и полумасками в округе тоже хватало. Но если сравнивать с действительно опасными местами Зоны — команда сейчас шла просто по проспекту. Вон уже и Свалка виднеется.
«Хорошо идём, — думал Киргиз. — Тьфу-тьфу, конечно, но всё равно хорошо. В поле ночевать страсть как неохота…»
Трущобы постепенно растаяли за спинами, Свалка очутилась слева, а впереди уже вставали мёртвые корпуса НИИ Агропром и ниточка забора вокруг него стала хорошо различима. Тёмные прямоугольники окон отчётливо выделялись на фоне унылых серых стен.
Грек бодро топал по касательной к забору — где-то там располагалась одна упавшая секция и, соответственно, проход на территорию — не тащиться же до самых ворот… Все уже были в предвкушении скорого привала. Поэтому когда Оцеола покосился на ничем особо не примечательный холмик чуть в стороне, а затем и встал, остальных поначалу разобрала досада.
— Чего там? — спросил Храп; потом на секунду отвлёкся: глянул на продолжающего шагать Грека и крикнул ему:
— Грек! Стой!
Тот рефлекторно замер и только через пару секунд осторожно обернулся.
— Ух ты! — Киргиз понял что заинтересовало Оцеолу.
Холмик был не просто холмик, а, похоже, вход в какое-то подземелье. Во всяком случае, бетонированная площадка, портик и дверь в тупичке там имелись. Один в один как у военных бункеров под Чебоксарами, которых Киргиз в своё время вдоволь насмотрелся.
— Чего вылупились-то? — недовольно поинтересовался Налим. — Не видели никогда этот схрон, что ли?
— Видели, — многозначительно произнёс Оцеола и добавил — Даже как-то вскрыть пытались. Только раньше там всегда замок висел — дурацкий такой, амбарный. Чисто для бутафории. А сейчас его нету.
— Хм… — промычал Налим недоумённо. — Ну и что?
— А ты штаны залатать спешишь, что ли? — Тучкин к вечеру стал разговорчивее, чем обычно.
— Иди ты! — огрызнулся Налим.
Киргиз просто взял да и пошёл ко входу в бункер. Издали он уже видел и этот бетонный тупичок, и эту неприступную дверь, похожую на те, что стоят в старых бомбоубежищах, но подходить поближе ему как-то не приходило в голову. Да и редко прежде бывали в Зоне без босса, а при нём, ясное дело, ни на что особо не отвлечёшься. Подошли и остальные.
— Точно, кто-то внутри! — заявил Оцеола. — Раньше тут мертвяк валялся. Вот тут, даже контур на бетоне видно, хоть мелом обводи!
Храп с сомнением осмотрел двери — те были пригнаны так плотно и тщательно, что щели едва просматривались. Ну и железо было качественное, советское, монолитное — не чета нынешней китайской фольге… Тучкин поглядел на дверь только мельком.
— Зверь, а не дверь, — сокрушённо вздохнул он. — Во всей Зоне динамита не хватит, чтоб подорвать. Небо рухнет, а она устоит, точно говорю.
— Похоже на то… — согласился Храп, который по саперной части тоже был неплохо подкован. — Слышь, Оцеола, а на хрена нам этот схрон? У нас вон в том корпусе свой имеется.
— Да так, — пожал плечами Оцеола. — Интересно. Кто-то же там отдыхает?
— Фиг ты их оттуда выковыряешь, — опять вздохнул Тучкин. — Они сейчас, небось, сидят, глядят на нас в мониторчик, да посмеиваются.
— А что, камеры есть? — Оцеола повертел головой. — Не вижу.
Храп поглядел на часы и властью командира прекратил экскурсию:
— Так, хорош пялиться! Скоро смеркаться начнёт, потопали!
Он подтянул лямки рюкзака на плечах и выразительно взглянул на Грека. Тот без слов развернулся и направился прочь. Остальные потянулись за сталкером-проводником, хотя видно было, что Оцеоле уходить жалко, ещё бы тут с удовольствием послонялся, повынюхивал спрятанные тайны.
Уже на самом финише, у нужного корпуса вышла небольшая заминка — сначала пришлось пристрелить тощую псевдособаку, почему-то не желавшую убраться с дороги, а потом отгонять сразу трёх оголодавших плотей. Еле отмахались от них, а едва отмахались и взошли на крыльцо — плоти дружно накинулись на мёртвую псевдособаку.
— Вот же никчёмные твари, — пожаловался Грек, ни к кому конкретно не обращаясь. — Стрелять неохота, патронов жалко, а они как чувствуют!
— Никчёмные они, конечно, никчёмные, а одному нашему такая никчёмная как-то во сне полноги отъела, — вспомнил Налим с невыразимой грустью. Грек поглядел на него недоверчиво:
— Это как? Он что, не чувствовал ничего?
— Не чувствовал. Нога у него простреленная была, ну я его и уколол с вечера, чтоб не маялся попусту. Просыпаемся — а у него того-с… Ниже колена, почитай, ничего и не осталось.
— Бр-р-р… — Грека аж передёрнуло. — Врагу не пожелаешь!
— И не говори…
Осторожно спустились в подвал, и правильно что осторожно: практически на входе обнаружилась хорошая порция холодца, которого прежде не было. Обошли её по всем правилам и наконец оказались у входа в покатиловскую лёжку, оборудованную ещё в те времена, когда босс сам был сталкером. Дверь в ней была похлипче, чем в бункере у забора, но чужих внутрь не пускала уже сколько лет.
Шестерым внутри было тесновато, но никто не жаловался: наоборот, близкий отдых поднял настроение. Быстренько раскатали спальники, сообразили ужин, Грек со словами: «Ну, что, за втягивающий день?» добыл из рюкзака бутылку «Немирова с перцем» ноль-семь и Киргиз наконец-то почувствовал, что день действительно почти прошёл.
Снаружи, наверное, ещё не успело как следует стемнеть, а охранники и Грек, приняв по сто с небольшим на грудь и закусив походными рационами, вытянулись на спальниках и безмятежно захрапели. Впрочем, датчик движения у входа Оцеола всё-таки поставил.
Глава девятая
— Слышь, Саня, — решился на вопрос Сиверцев. — Я вот чего думаю… Меня тебе Тараненко навязал, типа присматривать. А ты ко мне как-то уж слишком тепло отнёсся. Просто как к попутчику, как будто мы из одной команды.
— А мы и есть из одной команды, — неожиданно признался Псих. — Ну сам подумай, что значит — присматривать? Чтоб я не сбежал? Так от тебя сбежать — раз плюнуть, ты же не сталкер, да и вообще человек не больно боевой, уж прости. Странно, что стрелять умеешь. Ты ведь и сам не понимаешь — зачем тебя Тараненко послал. Верно?
— Ну, — смутился Ваня. — По большому счёту — да. В смысле — нет. Не понимаю.
— И какой резон мне в таком случае на тебя крыситься? Мужик ты, я заметил, нормальный, мне ни помочь, ни помешать не в состоянии, да и желания мешать у тебя что-то не просматривается. Так я хоть не в одиночку, хоть поболтать есть с кем. Тем более, ты человек образованный, не то что большинство в этих местах… Из рефлексов только глотательный и хватательный. Я, честно говоря, от недостатка общения тут шизею уже. Так что когда Тараненко тебя ко мне приставил — я только обрадовался. Ей-богу не вру.
Сиверцев вздохнул — получилось не очень весело.
— Ты, наверное, не понял, — продолжил Псих. — Мы когда в баре беседовали, Тараненко ещё считал, что меня надо ловить и мочить, в смысле выдавливать из меня дупликатор. Но я поговорил с ним с глазу на глаз и сумел убедить в том, что сам хочу отдать ему эту шайтан-машинку. И, кажется, Тараненко мне поверил. Во всяком случае, многое говорит за то.
Сиверцев опять вздохнул. Он определённо устал быть ничего толком не понимающим участником сложной и, чёрт бы её побрал, бесконечной игры, правила которой неизвестны, а исход плохо предсказуем.
