Синоптики, не скрываясь, глядели на парочку в скафандрах изо всех окон. Псих на всякий случай приветственно помахал им рукой. Тот факт, что он отправился на Болото не в одиночестве, неприятных последствий пока не возымел — никто не стал выбегать и протестовать, хотя опасения такие были.
Там, где Псих с хлюпаньем вошёл в воду, Сиверцев не усмотрел никакой тропы. Однако Псих заходил всё дальше, а вода выше чем до середины голенищ так и не поднялась. Ваня глубоко вздохнул и храбро направился следом за Психом.
Шли они не особенно долго, минут десять. Домики Синоптиков давно скрылись в тумане. Сиверцеву вообще показалось, что их с Психом накрыли молочно-белым полусферическим колпаком. Они словно застыли в центре не слишком большой окружности, посреди мхов, корявых кустиков и камышей. Под ногами хлюпало, из-под воды то и дело всплывали пузыри болотного газа, но запахи, понятное дело, до Психа с Сиверцевым не доносились — спецкостюмы герметичны, дыхательный контур автономен. Зато видели и слышали они всё. Вокруг не чувствовалось ничего живого, даже гигантские лягушки Зоны ни разу не попались им на глаза. И вскоре Сиверцев понял почему.
— Ваня! — шёпотом произнёс Псих. — Стой где стоишь! Она здесь.
Сиверцева не нужно было уговаривать — встал, как вкопанный, по колено в очередной луже. Лужа не доставляла никаких неудобств — внутри костюма было сухо и чисто, Ваня даже холода не чувствовал, хотя вода и грязь Болота по идее были по-апрельски холодными.
Псих очень медленно направился вперёд и чуть вправо. Прошёл метров пятнадцать, а потом зачем-то уселся на кочку и стал ждать.
А секунд через десять Сиверцев заметил чуть дальше Психа силуэт химеры. Он не понял откуда она взялась и как подобралась незамеченной. Только что её не было, и вот стоит, чуть припав на все четыре лапы, перед Психом. Очень близко.
В облике химеры, безусловно, имелось что-то кошачье, но в то же время сразу было понятно — это не кошка. Химера могла напугать просто собственным видом, и успешно пугала, хотя ничего демонического или просто страшного в ней не было. Пугала она невыразимым, запредельным совершенством каждой линии, каждого изгиба тела, и во всём этом сквозила сила, смертельная, молниеносная и неодолимая. Так она, вероятно, и задумывалась неведомыми биоконструкторами — чтобы при виде их детища потенциальный противник обмирал от страха и даже не мыслил сопротивляться. По собственной реакции Сиверцев понял, что конструкторам это удалось в полной мере.
Вместе с тем он разглядывал химеру с жадным любопытством биолога. Какой же биолог не заинтересуется искусственным существом, да ещё таким совершенным?
— Ваня! — шепнул вдруг Псих. — Прекрати пялиться, она злится! Сядь и гляди в сторону!
Сиверцев поспешно приземлился на задницу, одновременно совершив пол-оборота влево. Теперь он сидел к химере боком и мог на неё в лучшем случае коситься. Но не осмеливался сделать и этого.
Псих что-то тихо говорил, но Ваня никак не мог разобрать слов — заглушал стук собственного сердца да сопутствующий шум в ушах. Не вспотел он только потому, что внутренний слой спецкостюма мгновенно впитывал выступающую влагу.
Псих шептался с химерой не меньше пяти минут. Сиверцев всё это время старательно таращился на клубы тумана, медленно проползающие над топями.
— Ваня, — наконец окликнул его Псих. — Всё, можешь вставать. Она нас пропустила.
Сиверцев поднялся на малость подрагивающие ноги и очень пожалел, что не может хлебнуть какой- нибудь водички — в горле совершенно пересохло. Оставалось только всухую сглатывать. Кое-как Сиверцев доковылял до Психа, вернувшегося на тропу.
— Вправо даже не смотри, — предупредил тот. — Из-за детёныша она просто дурная стала, думалка практически отказала.
«Что-то намудрили всё-таки биоконструкторы, — подумал Сиверцев мимоходом. — Инстинкты прототипа им так и не удалось задавить, раз химера так себя ведёт».
Они двинулись дальше, в прежнем темпе. В какой-то момент Псих, не оборачиваясь, указал пальцем влево от тропы — там метрах в двадцати пяти чуть подрагивало над приветливой мшистой лужайкой тёмное полупрозрачное пятно. И вокруг него воздух словно бы уплотнился, стал вязким и почти осязаемым.
— Воронка? — шёпотом справился Сиверцев.
— Она самая! Хорошо, что далеко от тропы.
«Расту! — подумал Сиверцев. — Аномалии если сам не замечаю, то хотя бы начал опознавать!»
Вскоре они пришли. Псих остановился перед крошечным, наверное метров сорока в поперечнике, не больше, островком. Он заметно возвышался над топями, не меньше чем на средний человеческий рост. Дерево на нём росло только одно, в самом центре, зато какое!!! Африканские баобабы позавидовали бы этому стволу! Корявые сучья возносились к небу на высоту доброй трёхэтажки, причём, как показалось Сиверцеву, на одних росли листья, а на других почему-то хвоя. И листья, и иголки, понятное дело, были сильно изменены Зоной, но всё равно подобное сочетание выглядело на редкость странно.
Псих тем временем выбрался на сухое и принялся обходить дерево по самому краешку островка. Сиверцев последовал за ним и быстро сообразил, что тут растёт даже не одно дерево, а два, ели даже три, практически сросшихся стволами. У самой земли в стволе виднелось то ли низкое дупло, то ли эдакая своеобразная пещера — в неё, пожалуй, без проблем въехал бы трёхтонный грузовик, и нигде ничего не задел бы.
— Извольте, пан биолог! — Псих неожиданно перешёл на «вы». — Аномальное образование биологической природы под невероятно ор-ригинальным названием «соснодуб». Небось, какой-нибудь сталкер, выросший из оболтуса-двоечника придумал. Однако прижилось!
— Экая орясина, — зацепил Сиверцев, разглядывая крону упомянутого соснодуба. — Чем опасно?
— Если зайти под купол без скафандра, — объяснил Псих, — оросит кислотным дождичком. Химические ожоги, болевой шок, остановка дыхания, почти мгновенная смерть. Самое смешное, что это и всё. Идеальная ухоронка, но без такого вот спецкостюмчика соваться туда бесполезно. И никакая сталкерская самодеятельность на коленке не спасёт, ни химкомплекты, ни противогазы, ни дыхательные маски. Вон, видишь хрень какая-то зеленеет? Это как раз химкомплект сталкера Фагота, а от самого Фагота не осталось ни единой органической молекулы. Если тут застрянет кто-нибудь в таком как у нас спецкостюме, я не удивлюсь, что по истечении некоторого времени соснодуб проест и его. И полакомится мёртвой тушкой, поскольку человек внутри задохнётся раньше.
— Весёленькая перспектива! Ладно, Саня, вынимай давай свой клад, дыхалки осталось семьдесят семь процентов. Время идёт, домой охота. Чем помочь?
— Пока ничем, — ответил Псих. — Если позову, тогда подойди, подсобишь.
Псих не спеша приблизился ко входу в «пещеру», заглянул, постоял рядом. Потом осторожно шагнул внутрь. Раз шагнул, другой.
И вдруг сверху на него упало белесое облако — то, что Псих назвал кислотным дождичком, скорее было крупнодисперсной коллоидной взвесью. Фигура Психа на несколько секунд стала невидимой, утонула в белесом тумане.
— Вроде ничего, держит костюмчик-то! — подал он голос. — Сейчас, развиднеется, продолжу.
Взвесь медленно оседала; примерно минуты через три стала видна голова Психа. То есть, шлем. Потом плечи и грудь. Обратив лицо кверху сталкер что-то рассматривал под сводом «пещеры». Потом двинулся к «стене» и неожиданно полез вверх, как скалолаз, цепляясь за неровности древесины и трещины.
— Ваня! — позвал он. — Иди сюда!
Голос Психа звучал так же звонко и отчётливо, как и раньше, хотя инстинктивно ожидалось, что изнутри дупла он должен доноситься приглушённее и тише.
Сиверцев приблизился и ступил под свод соснодуба. Взвесь уже почти осела, только под ногами ещё шевелились маленькие белесые облачка, словно Сиверцев ступал по мельчайшей невесомой пыли. Внутри он тоже задрал голову и поглядел наверх. Там, в переплетении то ли сучьев, то ли корней, то ли вообще лиан, метрах в пяти над почвой сидел Псих, придерживая что-то большое и массивное рядом с собой.
— Лови! — сказал он и вдруг обеими руками толкнул это вот, на вид большое и тяжёлое, в сторону Сиверцева, словно мяч при игре в баскетбол отпасовал.
Сиверцев даже дёрнулся было в сторону, но это большое и тяжёлое летело медленно и плавно, будто
