рубин на перстне, вросшем в палец Яра, но пока он был поменьше размером. Оба камня, несомненно, имели некую власть и силу; покуда они помогали путникам преодолевать напасти и посему люди видели в них сейчас защиту, но каждый помнил и Рыдоги, нечистью заполоненные, и упыря, что Омутом притворялся, и спутников своих сгинувших – Светозара, Бояна и Яроша.
Да и Яра последнее время стали потихоньку сторониться. Мол, хоть и друг ты нам, да кто знает…
Впрочем, на остальных Яр обращал мало внимания. Вросший в палец перстень с рубином доставлял ему немало волнений. Он уже успел понять, что рубиновый меч имеет свою волю и поступает, как захочет. Совпадает ли она с волей самого Яра – дело другое. Пока совпадает, но говорит ли это хоть о чем-нибудь? Загадки, загадки, кругом загадки! Спасу нет от загадок. Это как раз в духе бесовских вещей, сначала помочь, а потом, когда человек доверится и расслабится, нанести ему сокрушительный удар, от которого уже не оправиться.
Поэтому все ждали Таруса-чародея. Он вернулся, не покинул спутников посреди пути и те сразу воспрянули духом. Вокруг разлеглись бескрайние дулебские степи и каждый ждал продолжения. Четыре напасти преодолели путники – сколопендру, жабу, гадюку и птицу-козодоя. Оставались летучие мыши. Как будут выглядеть три последние напасти – кто знает? Тарус надеялся на рубиновый меч и на удачу, поскольку больше надеяться было не на что. Знал чародей, чуял: кто-то чужой все время затевал против них рискованную игру со всяческими каверзами, но до сих пор мужество каждого ратника, знания Таруса и некоторое везение спасало боромиров отряд.
Отправились они на запад, к горам, пещерам и водопаду. Через неделю пути рассчитывали выйти к дулебскому селению – Болоне, а еще через два дня и к пещерам. Беспокоило многое. И напасти будущие, и загадочные черные всадники на огромных волках, и неведомая, но ясно ощутимая чужая сила, что часто вертела ими, будто ветер тополиным пухом.
Вишена шагал подле Боромира, беседуя с ним, как уже успели привыкнуть путники, прямо на ходу.
– Быстрее бы уж пещеры. Покуда нечисть поганая козней не настроила-не наворотила…
– Черт горами качает! Доберется, где бы мы ни были. Я вот что смекаю: три напасти еще впереди. Сдается, не видать нам Книг, покуда не справимся с ними.
Боромир задумался.
– Летучие мыши… Не в пещерах ли они нас поджидают, а, Пожарский? Пещеры – самое их место.
Задумался и Вишена, устремив под ноги взгляд зеленых своих глаз.
– Может, и так. Увидим, Непоседа. Почаще только на изумруды гляди – небось, не подведут. Не то что рубины, не верю я им…
– Дак, вроде, помогали ж доселе?
– А дальше? Кто знает… На Таруса погляди, Боромир. Издергался весь. Ты помнишь, чтобы дома, в Лойде или Тялшине он на половину вопросов отвечал «не знаю»? То-то.
Вишена замолчал, разглядывая далекую рыжеватую тучу, клубящуюся над горизонтом прямо впереди путников. Непоседа поразмышлял немного и молвил:
– Разве справились бы мы с козодоями да сколопендрами всякими без рубинового меча? Нет, Вишена, рано хоронить его. Раз уж попал нам в руки, раз уж сечет гадов разных, дело ли бросать, не дойдя до конца? Тарус сказал нам только «четыре». Подождем, пока не скажет «семь», а там – поглядим. Так, мыслю.
Вишена покивал, невольно оглядываясь на Яра. Тот как ни в чем не бывало вышагивал рядом со Славутой и жарко что-то дреговичу втолковывал. Вид Славута имел скептический.
Туча у горизонта клубилась, росла и, вроде бы, приближалась. Слышался уже и отдаленный гул. Боромир забеспокоился:
– Что там, Пожарский?
Подошел Тарус, приставил к глазам ладонь, вглядываясь вдаль. Подтянулись остальные путники, вытягивая шеи в надежде что-нибудь разглядеть.
– Табун, что ли, дулебы перегоняют? – предположил степняк-Боград, часто видевший подобную картину в исполнении печенежских пастухов.
– Ничего себе табун, – проворчал, приподняв брови, Боромир, – на всю степь раздольную…
Туча все разрасталась, грозя занять полнеба. Гул, до сих пор цельный и непрерывный, распался, перешел в далекий дробный топот, словно на путников и впрямь скакали кони.
– Окстись, Боград, – подал голос чародей, – какие, к лешему, у дулебов табуны? Они ж не хазары и не печенеги.
Это была чистая правда – сроду не держали дулебы больших табунов.
– Затопчут, – сказала вдруг тихо Купава и нервно провела ладонью по лицу.
Несколько пристальных взглядов скрестились на ней – мысль вовсе не беспочвенная.
Вишена в тоске озирался – куда скрыться-то? На горизонте тем временем зачернела узкая полоска – это показались первые скакуны, если там, конечно, кони. Туча все росла и росла вширь; уйти вбок и со стороны поглазеть на несущихся быстрее ветра животных, стало быть, не получалось.
Взоры путников обратились к Тарусу, как всегда полные надежды и веры в его безотказные чары.
– Ну, чародей?
Топот звучал все громче.
– Это не кони, – сказал вдруг глазастый Богуслав негромко.
Боград проворчал:
– Утешил…
