К американцу подошел и вопросительно согнулся над ним Козюльский:
— Курить есть у тебя? — донеслось оттуда. — Табак, ферштейн? Та Бак. Тютюн?
В хижину один за другим стали входить мизантропы. Здесь становилось тесней и темнее, входящие будто вытесняли свет. Появился Кент, тоже в зеленой, военного образца, футболке, с плоской корзинкой. В ней лежало несколько рыбин и сверху — красно-коричневый плод манго. Мамонт сразу же мысленно ощутил его, привкус редьки и перца. Кент небрежно задвинул ногой корзину под стол:
— Вот, практически, все, что на сегодня добыл из области продуктов. Видал? — Будто только сейчас он заметил Мамонта. — Форму получил от американцев. Сплошной Диор.
Мамонт судорожно впился в пахнущий рыбой плод, едва успев испугаться за зубы, которые мог сломать о косточку.
— Тут без тебя, Мамонт, серьезные дела были, — рассказывал Кент. — Боестолкновение. Еле отбились, со штатниками вместе.
— Тот лейтенант американский все суетился, — добавил Пенелоп. — Все суетился, учил нас, а как черные появились, в окопе спрятался с головой и затих.
— Можно подумать, я для него окоп тот рыл, — проворчал Козюльский. — Я еще посмотрел потом: не наложил ли там.
— Да, наш офицер лучше себя показал, — опять заговорил Пенелоп, — тот, на берегу. Один в атаку на нас пошел.
— Увлекал людей, — согласился Козюльский. — Молодец.
— Уже в сайгонском радио про него передавали, — сказал кто-то.
Демьяныч уже давно толковал что-то негру-американцу, не заботясь о том, что тот не мог его понять:
— …Не думай, с нами, русскими, тяжело воевать. И не такие пытались. Это я тебе, негр, говорю, для такого дела великий ум нужен. А где нам взять-то его? Мозгов в организме не хватает. Я вот с кем только не воевал. С вами, американцами, правда, не приходилось.
Мамонту хотелось рассказать о победе над черным, но как-то не было повода вступить со своим повествованием.
— Я об этом еще молодым думал, — продолжал Демьяныч. — Каждый народ на любой войне за что-то свое особое воюет. Всегда. И любую войну к этому сводит. Вроде наступила возможность добиться. Для вас, американцев, — денег. Для немцев — власти над другими.
— А для нас? — Оказывается, Чукигек теперь тоже был здесь.
— А мы, русские, за волю. Вот уж любим, обычай у нас такой, традиция… Бесконечное уже время. Если решим, что война за волю идет, русских не остановить. Знать не знаем, что это такое и не видели ни разу, но готовы дурОм переть против кого угодно. Особенно друг против друга.
— Если привыкли к гражданской войне, — это уже не изжить, — вроде бы поддержал его Козюльский. — Это навсегда. Такой народ не переделать.
Негр, а про него как будто забыли, внезапно захохотал. Непонятно, что его могло насмешить. Тамайа тоже охотно заухмылялся и одобрительно ткнул его кулаком в плечо.
— Где уж тебе понять, — продолжал Демьяныч. — Видно, что темнота. Сразу заметно. Ничего, у нас черными не таких как ты, других мудаков называют. Другого цвета. А себя так зовем, как вам и не выговорить.
— Со мной в больнице алкогольной один глухой лежал, — заговорил Козюльский. — Говоришь с нем о чем-то, а он вдруг смеется. Кажется, ему, дураку, вроде я что-то смешно сказал. Спросишь что-то серьезное, например: 'Выпить хочешь?',и он готов, уняться не может. Даже интересно, о чем я с ним там, в его голове, шучу, беседую…
Вошел второй американец, блондин. Вместе с ним, наконец-то, появилась еда: толстая вареная колбаса, перевязанная веревочками. Теперь Мамонт знал, что такие, давно забытого советского вида, колбасы есть и в Америке.
— Колбаса из доктора, — меланхолично заметил кто-то.
— Ешьте, — предлагал блондин. — Оплачено американской армией.
Как оказалось, он считался переводчиком, но говорил по-русски так плохо, что Мамонт лучше понимал, когда тот переходил на свой естественный язык.
— Не смотрите, что я такой светлый, — Разобрал Мамонт. — Я, как и сержант Секс, тоже с черного юга, из Луизианы.
— С табачных плантаций, — добавил негр. Оба американца почему-то опять радостно заухмылялись. Сам Мамонт не заметил в этих словах ничего смешного.
— И, в отличии от моей, его фамилия просто Миллер, — с тем же непонятным юмором добавил черный Секс. Американцев, и вместе с ними почему-то Тамайю, окончательно одолел приступ смеха.
— Как говориться, делу время, но и потехе час, — глубокомысленно заметил Козюльский, неторопливо нарезая остаток колбасы. — В старые времена от алкоголизма в сумдоме лечили, — Теперь он обращался к Чукигеку. — С дураками за одним столом жрали. Только отвернулся — дурак уже хлеб спиздил. Народ в сумдоме скучный, невеселый, совсем не как в книжках твоих.
Во рту еще ощущался вкус утреннего бананового киселя.
'Стойкое послевкусие, — опять кем-то насильственно навязанная, надсадная жизнь. — И ты снова для кого-то просто ходячий организм, более-менее приличный физиологический агрегат. Снова о твоей физиологии заботится кто-то другой… Лучше бы и не пытался.'
Черный флаг мизантропов с древним пиратским символом медленно поднимался по, специально привезенному американцами, флагштоку. Секс и Миллер, отдавая честь, серьезно следили за ним. Американцы с нелепой торжественностью относились к этой ежедневной церемонии. За ними толпилось войско, разинувших рты, мизантропов. Мамонт глядел себе под ноги, следы крови на штанах, когда-то пробитых гвоздем, теперь были землисто-бурого цвета.
Вдалеке вертолет медленно, уже с час, полз над морем, воздушным потоком будто сминая воду под собой. Из него равномерно падало что-то тяжелое: может быть мины, может быть что-то вроде заградительных буйков. С другой, вражеской, стороны острова кружилась пара белых птиц. Они плавно разошлись в стороны и теперь боком планировали над самой поверхностью воды, будто радуясь своему умению летать.
— Здесь хорошо, — наконец, веско заговорил Секс, широкомордый и скуластый, сейчас показавшийся похожим на гориллу. — Во Вьетнаме тепло.
— Да и у нас, вроде, не холодно, — слегка удивился, взявшийся было переводить, Мамонт.
— Конечно, жарко им во Вьетнаме пришлось, заметил Демьяныч. — Решил, здесь прохладнее будет.
— Ваша проблема в том, сэр, — Повернулся к Мамонту Миллер, — что вас мало. А еще вы и ваши парни, сэр, не владеете тяжелым вооружением. Вы все, конечно, не знаете, что сейчас война ведется с помощью техники. Еще одна проблема в том, что у вас нет боевого опыта…
— У тебя есть, у одного, — заметил Мамонту кто-то из мизантропов. — Ты с черным, рассказывал, столкнулся?
— Это он со мной столкнулся. И столкнулся хорошо.
— Застрелил?
— Да нет, я его прикладом, студеным оружием, — пробормотал Мамонт. — Как-то не удавалось уточнить, что он не стал убивать, встреченного в лесу, пехотинца.
— …Ваш отряд, сэр, назначен быть вспомогательным — это значит, вы должны помогать армии США, — твердил что-то свое Миллер. — Ваша дело — разведка, может быть в будущем — мелкие диверсии. Еще проблема…
— Спасибо, батюшка, за науку, — заметил кто-то. Оказывается, Миллера еще кто-то слушал. — Поклониться ему что ли? Со злости…
— …Для того, чтобы хорошо владеть оружием нужны ежедневные тренировки, для ежедневных тренировок нужно много времени.
Мамонт уже перестал вникать в слова американца.
— А на нашем острове за ночью всегда наступает утро, — пробормотал он.
