Невеста и Чудовище

позвонить в «Скорую». Пусть они и проверяют. Меня повело. Не удержав равновесия, сажусь в снег. Снег. Можно попробовать вытереть кровь с лица. Можно его есть и лепить снежки. Один, два, три...

Вдруг «Скорая» приедет слишком быстро, и врачи его откачают?.. Зато, если вызвать и милицию, его откачают и сразу же арестуют. Достаю телефон. Нажимаю на кнопки – никаких гудков. Только шорох и далекие голоса. Кто-то ругается. Мне тоже нужен врач. Щупаю живот. Испугался? И я. Что будем делать? Телефон, похоже, не работает. Можно пойти по дороге. Когда-нибудь дойдем до Объедкино.

Встаю на четвереньки и медленно поднимаюсь. Странно, но в тот момент мне не пришло в голову, что дорога назад может быть короче. Может быть, потому что я пошла по детским следам? И уже через несколько метров увидела впереди девочку. Иду за нею. Мне все время казалось, что я что-то забыла. Или – кого-то?.. Чтобы не тянуло оглянуться, я посильней обхватила живот.

Запретная зона

Стало темнеть, впереди раздался длинный тугой удар колокола. Я заспешила – подумала, что выйду к игрушечной церквушке, а вышла к заброшенной деревне с каменной аркой посередине, в которой висел большой колокол. У колокола стояла девочка. Это она раскачала язык за толстую веревку. Я подхожу и кладу ладонь на колокол, успокаивая его дрожь. В этот момент девочка берет меня за руку. Я вздрогнула и отдернула руку – как бы не упасть от прикосновения к ней, но девочка настойчиво просунула в мою свою ладошку и посмотрела снизу с радостью победительницы.

Из ближайших домов начали появляться люди. Человек десять собралось. Подошли к колоколу и стали. Высокий бородатый мужик выступил вперед и зычно объявил: «Это мое!» А потом вдруг схватил меня сзади за одежду и поволок. Я пыталась отбиваться – размахивала руками, чтобы вцепиться в его пальцы за спиной, тогда мужик приподнимал меня за лямки комбинезона и тащил некоторое время на весу. На весу было совсем неудобно, потому что начали болеть ребра слева, я и перестала сопротивляться. Только у низкой полуразвалившейся избы я увидела, что другой рукой он тащит девочку. Распахнув ногой дверь, забросил нас обеих в темное помещение. Я упала, закрыв руками живот, и лежала, стараясь не двигаться, пока в затхлой черноте не появился желтый прямоугольник – кто-то из дома открыл дверь.

В желтом проеме двери образовалась высокая фигура тощей старухи. Вполне миролюбиво она поинтересовалась:

– Чего разлеглись? Идите в дом. Или помочь подняться?..

Я медленно встала, осмотрела сени, в которые нас зашвырнули, а девочка мигом прошмыгнула под рукой старухи в дом.

Огромное и полупустое помещение. Длинный стол из досок, на котором стоят две керосиновые лампы, и это все освещение. У стола – шесть стульев с высокими спинками. Углы – темные, окна – крошечные, на гвоздях у двери висит одежда, старая сумка из грубой холстины с одной длинной ручкой, пучок засушенной травы и ржавое кольцо с тремя огромными ключами. Я сняла куртку и повесила ее на свободный гвоздь. В двух шагах справа на стене – рукомойник с подставленным под ним ведром. Еще одно ведро – с водой – стоит рядом. И ковшик в нем. Стараясь наклоняться осторожно, я зачерпнула воды и налила в рукомойник. Кое-как помыла лицо, глаз почти открылся. Вытираться нечем. Понюхала воду в ковшике и немного отпила. Стало легче. Осмотрелась – ни намека на зеркало или зеркальце. Ощупала распухшее место над бровью и скулу. Повернулась, а...

...старуха и девочка сидят на стульях за столом и смотрят на меня, не моргая.

– Добрый вечер?.. – неуверенно предложила я.

Старуха от моего голоса очнулась и шикнула на девочку:

– Оденься, стыдоба малолетняя! Хватит коленками голыми светить! А ты садись, чего застряла у помойного ведра?

Девочка прошмыгнула в темный угол и быстро возвратилась в чем-то длинном, подпоясанном веревкой. Я подошла к столу и обнаружила, что стулья не сдвигаются с места. Сесть можно – они стоят не слишком близко к столу. Сажусь и смотрю на стоящую рядом девочку – знакомая веревка. Пошарила у себя на груди. Пусто. Девочка подпоясалась веревкой Кирзача. Два раза обернула ее вокруг себя. Глядит на меня радостно, улыбка – до ушей, и замечает:

– А ты молодец!

– А ты разговариваешь, – заметила я и спросила у старухи. – Что это значит? Я умерла, да? Вы кто?

Девчонка прыснула и закрылась ладошкой от строгого взгляда старухи.

– Я – Бауля, – сказала та, – а это наша Верочка. Попрыгунья-егоза. С чего ты решила, что умерла? С того, что Верочка всяко болтает?

Пожимаю плечами. Осматриваюсь. Полнейшая тишина и покой. Даже пламя в керосинках не движется.

– У вас нет электричества, нет зеркала, а Верочка ваша давно умерла.

– Ни к чему нам электричество и зеркала, – спокойно заметила старуха. – Староверы мы. И Верочке мозги своими понтами не засоряй.

– Понтами?.. – опешила я. – Что это у вас означает?

– У нас, любушка, это означает заморочки на тему жизни и смерти, добра и зла, любви и ненависти и всяко другое непотребство, которое не имеет точного ответа или решения. А как не имеет – так нечего о нем и говорить. Говори только о том, что знаешь, сама видела или делала. Поняла, или еще эту тему перетрем?

– Поняла, – я стараюсь не улыбнуться от ее сленга. – Бауля – это имя? К вам так и обращаться?

– Следи за своим языком! – повысила голос старуха. – Не множь меня, а если нечаянно получилось, сплюнь два раза перед собой и топни вперед правой ногой.

Пожимаю плечами, смутно представляя, уместны ли тут извинения. И замечаю, что девочка и старуха смотрят на меня в напряженном ожидании.

– Поспеши!.. – зловеще прошептала Бауля, – а то я подумаю, что ты желаешь мне размножения!

Сама не знаю почему, но после этого комичного до идиотизма разъяснения я вдруг испугалась – представила сразу несколько одинаковых злых старух рядом – встала, плюнула на пол два раза и топнула правой ногой. Верочка и Бауля выдохнули и расслабились.

Я тоже села и постаралась собраться с мыслями. Судя по размерам комнаты, в которой мы сидим, это и есть вся изба. Больше всего мне не нравятся совершенно темные углы – как провалы, но там вряд ли поместятся кровати или лежанки. Еще нет печки. Нет посуды и кастрюль. Может быть, у этих странноверов есть отдельная изба, где они все коллективно питаются и спят?..

– Чего ищешь? – заметила мои взгляды Бауля.

– Смотрю, где тут можно полежать, – разъяснила я, опять вызвав смех девчонки. – У вас нет кроватей или топчанов, чтобы спать.

– Ты хочешь спать? – почему-то шепотом спросила старуха.

– Нет, но... – я задумалась.

Хорошо бы иметь местечко, чтобы спрятаться и затаиться.

– Если приспичит спрятаться, беги в угол, – будто подслушала мои мысли старуха. – Там много всяко тряпья укрыться. Укроешься с головой – и никто тебя не найдет, пока сама не вылезешь.

В сенях стукнула дверь. Верочка тут же с ловкостью напуганного зверька забралась под стол. В избу вошел мужчина, который нас сюда притащил. Остановился у порога и посмотрел на Баулю тяжелым сумрачным взглядом.

– Тут это... Кирзач требует девку себе. С ним пришли переговорщики.

К моему ужасу, в комнату вошел Кирзач в любимой вислоухой шапке, и за ним – четверо мужчин и одна женщина с рыжими спутанными волосами. Я посмотрела в угол. Успею добежать и спрятаться под тряпками?..

Бауля мой взгляд отследила и покачала головой – не стоит. В этот момент произошло нечто, что отвлекло меня от страхов – Кирзач сделал шаг вперед и... заговорил! Он сказал:

– Девка малая не твоя. Отдай ее родне.

Достаточно громко сказал, но без заносчивости, сиплым голосом.

Мужики позади него покивали головами, соглашаясь.

– У нее нет родни, – заявила Бауля.