пьяной женщиной я этого не делаю!
– И какого черта!.. – Ева попробовала приподняться, но комната опрокинулась набок, кровать тоже опрокинулась, и Ева испуганно упала и схватилась за нее. – Какого… я тебя спрашиваю… ты меня тогда напоил?!
– Тебе это было очень нужно.
Понедельник, 28 сентября, утро
Специально созданная комиссия, расследующая неадекватное поведение инспектора Кургановой, ознакомившись с заключением психоаналитика и прозаседав почти час в страшном сигаретном дыму и ругани друг с другом, постановила: инспектора Курганову, Еву Николаевну, к уголовной ответственности не привлекать, перевести Е. Н. Курганову из отдела по расследованию убийств в отдел по расследованию экономических преступлений, определить срок домашнего ареста для инспектора Кургановой Е. Н. – две недели со дня постановления. Объявить инспектору Кургановой Е. Н. благодарность за проявленную в ходе проведения допроса бдительность и хорошую профессиональную хватку. Ходатайствовать о присвоении Кургановой Е. Н. очередного звания за проявленный героизм, но только после завершения специального расследования по фактам предыдущих инцидентов, если выводы комиссии по этому поводу будут благоприятны.
Ева собирала в кабинете свои бумаги, вытряхивала ящики стола. Лариска в третий раз зачитывала ей постановления.
– Я ни хрена не понимаю! – сдалась она, наконец. – Ты виновата или нет? И, понимаешь, хитрецы нашлись, профессиональная хватка! Это что за чертовщина? А если бы он всех перестрелял? А вот эту бумажку читала? Сегодня на пятиминутке раздали, вместе с этими бредовыми постановлениями! «Следователю Калине Т.Д. поставить на вид более аккуратное отношение к культовым предметам в виде статуэток и пр. и упорядочить их наличие на предмет опасности!» Ну что это за бред такой, господи?!
– Я в пятницу весь вечер так говорила. Я все поняла. А что они там постановили на предмет наличия полной заряженной обоймы вещественного доказательства?
– Провести специальное расследование. Ну, тут слово взял Демидов, ты только не дергайся, но он предположил, что, поскольку данное вещественное доказательство изъял и предъявил в лабораторию инспектор Николаев…
– Вот свинья, – сказала Ева, укладывая свои вещи в коробки. Она удивилась, что отнеслась ко всему этому спокойно.
– Самое интересное, знаешь, что? Тебя очень хочет этот отдел по экономическим. Правда, из наркотиков мужик такой, все время хмурый.
– Козлов.
– Точно, он весь посинел, со всеми переругался, так уговаривал перевести тебя в наркотики.
– Он любит смотреть меня на стрельбище.
– Ну вот, тебе, может быть, интересно, какой основной довод отдела экономики был в их пользу? Твоя неотразимость!
– Вот свиньи, – сказала Ева устало.
– А ты чего сама не попросилась в наркотики?
– Не знаю. Думала, меня под следствие.
– Я, пожалуй, пойду, – Лариска неуверенно прошла к двери. – Я вижу, ты не в себе, соберись.
Когда Ева тащила свою коробку на третий этаж, ее остановил на лестнице бодрый, небольшого роста и с буденновскими усами юркий мужичонка. Ева равнодушно отдала коробку и почти не слышала, что он говорил, семеня за ней по коридору.
В новом кабинете в глаза сразу бросились темно-красные пластиковые рамы на окнах. Стол располагался углом, на одной стороне стола стоял компьютер с небольшим монитором. В углу комнаты из небольшой декоративной вазы почти до потолка устремилось подозрительно безупречное и ярко-зеленое растение.
– Красиво живете, – рассеянно заметила Ева.
Мужичонка облегченно сбросил коробку на стол.
– Я, гм… в гражданском, но очень рад, очень рад. Можете представиться по форме! – Ева смотрела с недоумением, она, похоже, не понимала. – Подстаканов Илья Ильич, ваш непосредственный начальник!
Ева вытаращила глаза, но быстро прижала пятки и вытянула руки по швам.
– Разрешите представиться! Старший лейтенант…
– Ну вот и ладненько, сработаемся! Я лично очень рад, очень рад, – потирал руки, обходя Еву, как новогоднюю елку, полковник Подстаканов. – Самое главное знаете что?
– Никак нет.
– Я знаю! В нашем отделе с вами никогда не случится таких профессиональных конфузов, вот что! Да вольно!
– В каком смысле? – Ева ошарашенно смотрела на расхаживающего кругами Подстаканова.
– Ну, всякие там убийства на допросах, сексуальные домогательства, ни боже мой! У нас другие клиенты. Другие! Вижу, что не понимаете. Ну, ничего, поработаете, поймете. Это же не уголовники, понимаешь, которые женщин покупают при случае, а то и не успевают, необразованные крысы. У нас другой контингент, вот что я вам скажу! Интеллигенты, едрена мышь, ухоженные, с маникюром, и, в силу своих тяжелых профессиональных обстоятельств, почти все, бедняги, к женщинам спокойны.
– Почему? – спросила Ева.
– Э-э-э… Или давно женаты на хорошо обученных дамах, – полковник при этом так пробежался пальцами в воздухе, словно играл гаммы, – или, кто поактивней, наелись этого до отвала, или, что совсем понятно, такие едреные профессионалы, что полностью вот этим свои мужские способности уничтожили, – он ткнул пальцем в компьютер. – И подход к ним нужен особый: никаких крайностей, да что я тебе говорю, сама поймешь. Устраивайся! – Он осторожно, словно пританцовывая, пошел к двери.
Ева еще стояла в оцепенении, когда дверь опять открылась, и радостный Подстаканов доверительно сообщил:
– Ну ты уж совсем не скисай, чего красоте пропадать! Хотя отдел наш и бабский – шесть баб, но имеются в наличии и хорошо подготовленные мужские кадры! К тебе и опера перевели из убийств, сам напросился, мо-о-олоденький! Идет, коробки тащит!
Ева в оцепенении смотрела на широко открывающуюся дверь. Кто-то тащил сразу три коробки, спрятавшись за ними и тяжело пыхтя. Когда коробки были пристроены на полу, на Еву весело и чуть заискивающе взглянул потный оперуполномоченный Волков.
– Закрой дверь, – сказала Ева.
– Ева Николаевна, возьмите меня, я буду стараться, – Волков смотрел ей в глаза, улыбаясь, – меня все равно уже назначили приказом, я сам напросился, еще в пятницу написал заявление, как только мне сказали, ну, про этот допрос, я сразу подумал: «Какая женщина!»
– Ты не волк, ты – лиса, – грустно вздохнула Ева. – На что ты мне нужен?
– Вам все равно полагается уполномоченный, у меня испытательный срок кончается в следующем месяце, будут назначать! И потом, Ева… Николаевна, я же для вас просто находка, и сейчас докажу.
– Валяй.
– У вас на столе уже лежит первое дело. Пенсионерка на инвалидности и многодетная мать меняли друг другу пятьдесят долларов. Экономическое преступление! Статья… сто семьдесят два, да?
– О господи! – закричала Ева и села. – Какой кошмар!
– Вот я и говорю, кошмар. Я так подумал, неужели Ева Николаевна будет этим заниматься? Стыд, да и только. Нет, вы не подумайте, у них не всегда так. Это просто конец месяца, там у банков, наверное, весь оперативный состав отдела сегодня пасется. Вот Максимову повезло больше, у него два мужика тыщу меняли с рук. Короче, допрос проведен по всей форме, протоколы составлены, сегодня, понимаете, указ вышел об обмене только по паспортам. Удачный день, говорю, в этом плане, – неуверенно добавил Волков, видя полное отчаяние на лице Евы. – Нет, вы меня поймите, я буду незаменимым, я все сделаю, землю рыть буду! Просто я понял, что отдел убийств не по мне.
– Здесь тоже бывают трупы.
– Да не боюсь я трупов. Это у меня на китайцев такая аллергия.
